Больше, чем любовь
Шрифт:
– Брат Лины любит, – ответила за меня Лиля. Официантка в черном фартуке подошла к нашему столику и поставила с подноса заварные пирожные, а также чайник с чаем. В воздухе повис запах трав и шоколада. Будь мы вдвоем, я бы уже налила себе целую кружку, однако в компании едва знакомых людей как-то рука не поднималась к чайнику.
Зачем они вообще нас пригласили?!
– Серьезно? Сколько ему? – Саша не переставал улыбаться, будто улыбка приклеилась к его лицу. Такой дружелюбный, приветливый и общительный. А рядом тучка. Большая, серая и злая по
– Он на два года младше Лины, – ответила Лиля.
– Вот как? О, простите, – у Давы вдруг стал звонить телефон. Он поднялся из-за стола и вышел на улицу, перед этим как-то больно виновато окинув нас взглядом. Атмосфера резко изменилась. Казалось, даже воздух вокруг наэлектризовался. Напряжение росло в геометрической прогрессии. От Громова исходили не иначе молнии, под стать его фамилии.
– Ой, а я руки помыть, – выдала Лилька и тут же ускользнула в уборную. Мысленно я выругалась, но вслух промолчала. А потом подумала, чего вообще смущаюсь? Нам принесли чай, пирожные, явно же не для красоты. Потянувшись к чайнику, я поднесла носик к кружке и наполнила ее ароматным напитком.
– Тебе налить? – спросила больше из вежливости.
Яр ничего не ответил. Я налила себе чай, поставила чайник на место и уже хотела сделать глоток, как с моих губ сорвалась крайне ненужная реплика:
– Тебе ведь неинтересно.
– А ты догадливая, – он похрустел шеей и поднял голову к потолку, словно большие круглые люстры были чем-то загадочным и притягательным.
– Тогда зачем ты здесь? – спросила я. Яр коснулся подушечками пальцев основания кружки и лениво провел вдоль нее. Диалог явно не строился. Громов, который затащил меня в шкаф и учудил игры с поджогом, был не особо болтливым. Хотя моя бы воля, я бы никогда с ним не заговорила. Однако мы сидели в кофейне, мы оба пришли сюда добровольно, и я до сих пор склонялась к мысли, что весь этот спектакль с дружелюбием Давы не иначе коварный план самого Яра.
– Знаешь, когда тебя не станет, а этот день обязательно случится, я надену розовое платье с надписью: "Умер самый болтливый парень на планете, давайте поплачем".
– Что ж, – вдруг заговорил Ярослав, усмехнувшись. – Если это все, на что ты способна – дерзай.
– Слушай, я никому не скажу о том, что случилось в раздевалке. Я не стукачка, – мне почему-то показалось, что нужно обговорить этот факт. Не хотелось бы за два месяца перед выпуском наживать себе врагов, тем более в лице этого парня.
– Можешь надеть розовое платье и надписью: "В раздевалке случилось нечто крутое".
– Это было совсем не круто! Не заблуждайся.
– Тот факт, что кто-то вроде тебя согласился идти на свидание с Саней, вот это реально не круто.
– Это не свидание, – возмутилась и тут же покраснела я. Ярослав откинулся на спинку стула и посмотрел на меня тем самым взглядом, которым смотрят на дураков. Мне захотелось ему врезать. Вот же хам.
– Я серьёзно, и не надо вот этих странных взглядов.
– Каких взглядов? – он склонил голову на бок, продолжая разглядывать меня без особого интереса.
– Будто я девочка-дурочка.
– У тебя очень скудный набор эпитетов. В нашем словаре столько слов, а ты остановилась на дурочке.
–
– Если бы наивность могли лечить, этот мир потерял бы тысячу идиотов, – задумчиво сказал Ярослав.
– Если бы хамство могли лечить, этот мир потерял всех хоккеистов, и тебя в первую очередь.
Он усмехнулся и сделал большой глоток чая, в то время как у меня в жилах кипело раздражение.
К нам вдруг вернулся Давыдов, а за ним следом и Лиля. Они оба уселись на свои места, и атмосфера кипящей ненависти вмиг сменилась на дружелюбие. Улыбка Саши, кажется, умела сглаживать даже самые острые углы. И снова разговоры потекли рекой, звучал звонкий смех. Дава безусловно умел располагать к себе, у него словно это было в крови. Немудрено, что девчонки вешались табунами на этого парня.
Когда чаепитие подошло к концу, Саша предложил проводить нас с Лилей домой. Моя бы воля, я бы отказалась, уж больно все сказочно выглядело. Разве красивые принцы в один день замечают золушку? Однако Лиля была иного мнения, поэтому она великодушно ответила за нас. Хорошо хоть Громов не увязался следом, он вдруг заявил, что занят и попрощался, правда, только с Сашей, а мы будто были для него пустым местом.
По дороге домой общение приобрело еще более дружелюбный характер. Без Яра было однозначно проще, никто не нагнетал и не вызывал раздражение. Одно только его присутствие сводило мышцы.
Проводив Лилю, она жила ближе, мы с Давой остались вдвоем. Я честно попытала удачу отклонить его жест доброй воли, но Саша был непреклонен.
– Все нормально, – сказал он. – Погода отпад, грех упускать момент и не прогуляться.
– Ладно, – пожала плечами я. – Тогда пошли, мой двор вон там. Тут всего пару минут.
– Отлично, значит у меня есть целых пять минут, чтобы узнать о тебе все и даже больше.
– Что ты хочешь узнать обо мне? – я удивленно посмотрела на Даву. Широкий в плечах, как и полагается хоккеистам, с короткими каштановыми волосами, острыми скулами и волевым подбородком. Брендовая одежда, дорогие часы на руке и даже рюкзак, который стоил дороже, чем весь мой гардероб. Мы были из разных миров. Моя мать тоже стремилась к этому обществу, поэтому меняла ухажеров как перчатки.
– Например, ты любишь танцевать?
– Танцевать?
– Да, допустим, в клубе под ритмичную музыку и все дела.
– Не сказала бы, – я покачала головой. На самом деле, за свои восемнадцать лет я ни разу не была в клубах. Меня к ним и не тянуло. – А ты?
– Я люблю. Музыка – это круто. А как насчет фильмов? Как тебе Квентин Тарантино? Я обожаю работы этого дядьки, – говорил с нескрываемым восторгом Дава.
– Ну…
– Ты кстати сидишь в тиктоке? Как тебя найти? – он вытащил телефон и уставился на меня, явно ожидая услышать мой ник. И мне почему-то стало безумно некомфортно, словно я случайно вторглась на чужую территорию. Потому что мне никогда не нравились фильмы Тарантино, да и видео для тиктока я не снимала. Я показалась себе какой-то до ужаса скучной и несовременной.