Больше не плачь, мой робот

Гейер Честер

– Кто для тебя Надин, Керт? – неуверенно спросила Лилит. – Почему… почему она как я?

Брайс лишь улыбнулся.

– Забудь о ней, Лилит. Я был глупцом и постараюсь это загладить. Отныне мы будем думать только о нас.

Он протянул руки, и мгновение она выглядела так, словно не может поверить в это приглашение, потом слепо побежала к нему. Он прижал ее к себе, и она была теплой и мягкой, как любая девушка, плачущая от счастья у него на плече.

Четверо, которые вернулись

Свет

просвечивал сквозь пластиковые вставки двери Роуи. Выйдя из своего офиса я приостановился, удивившись, что он задержался так допоздна. Сам я засиделся над сметами и думал, что все уже давно ушли домой. Повинуясь внезапному порыву, я подошел и постучал.

– Войдите. – Это был тот самый его невыразительный, усталый тон, который стал мне слишком хорошо знаком.

Роуи сидел за своим столом, упершись локтями в неопрятную, замусоренную столешницу и обхватив свою косматую голову руками. Он вгляделся в меня из-под густых седых бровей.

– А, Герб. Только уходишь? – Он откинулся на стуле, и по тому, как медленно, одеревенело сделал это, я понял, что он долго просидел в этой задумчивой позе.

Я кивнул.

– Уже поздно, Фрэнк. Все остальные ушли домой. – Я несколько секунд молча смотрел на него. – Фрэнк, ты опять изводишь себя. Ты что, никогда не перестанешь?

– Не знаю, – ответил Роуи. Он потер лоб своими шишковатыми пальцами и вздохнул. – Я тут размышлял, Герб… Марс скоро снова проходит самую близкую к Земле точку, и я подумал…

– Ты мучаешь себя этим уже семь лет, – сказал я ему. – Семь лет, Фрэнк. Спустя столько времени уже не может быть никакой надежды. Тебе надо забыть про «Космический патруль».

– Забыть? – чуть не прокричал Роуи. Глубокие морщины у него на лице исказились в выражении муки. – Забыть пятнадцать лет, которые я потратил на конструирование и усовершенствование корабля? Забыть людей, которые полетели на нем? Забыть Джимми? – Он резко отодвинул свой стул и прошагал к окну позади стола, где встал, устремив взгляд в сгущающиеся сумерки.

Я смотрел на него, немного потрясенный вызванной мною эмоциональной вспышкой. Я знал о его чувствах в отношении потери «Космического патруля» и всех астронавтов, которые были на нем, включая его сына Джимми, но не догадывался, что спустя семь лет он все еще так сильно страдает.

Я теперь взирал на него с новой глубиной понимания. Он стоял у окна, склонив свою косматую голову. Впервые до меня дошло, что волосы у него почти все белые, и что его плотная фигура как-то обрюзгла, а плечи ссутулились. И впервые я начал полностью сознавать, что он старый – старый и несчастный.

Через окно была видна неоновая вывеска на воротах, такая знакомая вывеска, которая гласила: «Ракетостроительное предприятие Роуи. Главный цех». И мне была видна часть заводских зданий, чьи длинные корпуса тонули в сгущающейся темноте. И на фоне этого внешнего свидетельства процветания Роуи стоял, как символ тщетности, ибо без счастья не может быть настоящего успеха.

Я подумал о долгих годах работы, надежды и вдохновения, которые лежали за спиной Роуи, и с грустью осознал, что если брать его собственную жизнь, все это было

растрачено впустую. Для всех, разумеется, он был воплощением успеха, ибо ракеты, которые он сконструировал и построил, уже начали бороздить разреженные просторы стратосферы, соединяя самые дальние уголки Земли посредством нескольких часов полета. Он войдет в историю как изобретатель первого успешного ракетного двигателя, как строитель первого космического судна, оправившегося за пределы Земли. Но что касается Джимми, единственного человека, который для него важнее всего на свете, знаю, что он всегда чувствовал, что потерпел неудачу.

Сочувствие побуждало меня оставаться с Роуи все те нелегкие годы, в течение которых он разрабатывал и усовершенствовал свой ракетный двигатель. Я видел, как исчезают мои сбережения, как уже давно исчезли его, в ненасытной утробе тех первых экспериментов. И моя вера в него ни разу не поколебалась, даже после того, как растаял последний цент, а успех все еще оставался лишь смутной надеждой. Я пошел и каким-то чудом, которому до сих пор не устаю поражаться, выпросил, вымолил еще средств. И я ни разу не изменил своей вере; ни в качестве управляющего делами Роуи, когда управлять было нечем, ни теперь, в качестве партнера в отрасли, стоящей миллионы.

Промежуточный период не был легким. Роуи смотрел вперед глазами мечтателя; полеты в стратосфере были лишь первым шагом в его планах. Даже когда я еще только пытался заинтересовать сомневающийся мир первыми ненадежными ракетами, он уже начал работать над «Космическим патрулем». И последовали пятнадцать лет тонкого балансирования между оперяющейся отраслью с одной стороны и, казалось бы, ненасытными требованиями экспериментов Роуи с другой. Но в конце, ценой множества седых волос и бессонных ночей, я довел дело до конца. «Космический патруль» стал реальностью, и молодая оперяющаяся отрасль обещала превратиться в гиганта.

Роуи отвернулся от окна. На мгновение взгляд его серых глаз встретился с моим, но он тут же отвел его.

– Прости, что сорвался на тебя, Герб. Я знаю, что ты хотел как лучше. – Он сделал глубокий вдох и пожал плечами. – Наверное, я старею – слишком много живу прошлым.

– Ничего страшного, Фрэнк, – отозвался я. – Я понимаю. – И я действительно понимал как никогда раньше.

Роуи прошел к северной стене своего кабинета, которая почти полностью была увешена фотографиями в рамках. Это были фотографии «Космического патруля» и ее отважной команды до и после тех двух памятных полетов на Луну и перед отправкой на Марс. Южная стена была увешана снимками лунного пейзажа и Земли, видимой с Луны.

– Да, в этом моя беда, – прошептал Роуи, – слишком много живу прошлым… Но кто может меня винить? Джимми был всем, что осталось у меня после смерти Хелен. А «Космический патруль»… ну, ты сам знаешь, Герб, что вся моя работа над ракетами была в надежде, что однажды она приведет к такому кораблю как «Космический патруль». Это случилось, но цена в конце…

Я отвел глаза, опечаленный подавленностью в его внешности и голосе. После продолжительного молчания Роуи снова прошептал:

– Семь лет… Джимми, мальчик, что же могло произойти?