Болшевцы
Шрифт:
— Почему же ты не уехал?
— Прости, Павлыч! Совесть замучила! Из-за бабьих слез я тебя обманул…
Смелянский ему ничего не ответил, но шел дальше по цехам с довольной улыбкой.
Перед выходным днем Смелянский сказал Михайлову:
— Твой приемник сломался, завтра тебе придется съездить в Москву — отдать в починку.
Николай побывал в Москве. Но эта поездка не принесла ему радости.
Отправляясь туда, он неожиданно в поезде встретил
— К собранию ты вернешься?
— Вернусь, — угрюмо ответил Костя.
В Москве с женой тоже неприятности. Ее мать оказалась сварливой и упрямой женщиной. Она не верила в переделку воров и разговор об этом считала сказкой. Весь день она только и делала, что кричала Марусе:
— Нет тебе материнского благословения!
В такой обстановке Марусе долго не прожить, нужно было что-то придумывать. В довершение всех несчастий Николай, опаздывая, второпях сел не на тот поезд. И это было тем более неприятно, что он обещал Смелянскому обязательно выступить на общем собрании по делу Константина.
В коммуну Михайлов вернулся поздно. В клубе было темно. Он прошел в спальню, но и там ребят не оказалось. Только в красном уголке было людно. Кое-кто читал, кое-кто играл в шашки, но большинство сидело, сбившись в кучку, о чем-то задушевно разговаривая. Увидев Николая, ребята не удержались, чтобы не подшутить над ним:
— Заигрался? — спросили его.
— Погорчил? Ну-ка, дыхни…
— Заиграться — заигрался, но не погорчил, — ответил он и объяснил причину опоздания.
Ему не поверили:
— Выдумываешь все, просто погулял в Москве!
— А ты знаешь новость? — вдруг спросил Таскин.
— Нет.
— Твой братишка распростился с коммуной.
— Письмо Сергею Петровичу оставил, чтобы назад не — ждали.
— Мы здесь сидим и поминки справляем!
— Царство ему небесное, — попробовал позубоскалить кто-то.
Николаю стало горько. Он считал себя виноватым. «Нужно было быть поближе к Косте», думал он. Таскин понял его настроение.
— Винить всех нужно, — сказал он. — Мы все видели и знали, какой Костя коммунар, но молчали, вот и угробили человека.
Ребята ругали Костю за легкомыслие, гадали, долго ли продержится Костя на свободе? И все сходились на одном выводе: Соловков ему не миновать.
Ложась спать, Николай думал о том же: «Только здесь мне можно спокойно и бодро жить». Неожиданно — уже в полусне — он нашел выход и для Маруси. Ее нужно перетащить в коммуну. Да, это самое правильное. Он уже не хотел спать. Всю ночь размышлял, рисуя себе, как они устроятся здесь с Марусей вместе. Маруся будет работать на трикотажной, а пока закончат строить корпус
«Натуральная жизнь»
Вечер. Низкие лучи солнца багряно освещали окна четырехэтажного дома, лохматые тени надвигались на землю. Вороны раскачивались на верхушках лип и берез. Богословский внимательно смотрел на убегавшую из-под ног дорогу. Прохладный ветерок поднимал пыль. Навстречу двигалась кучка ребят. «На прием, — подумал Сергей Петрович. — Группами пошли сами. А давно ли каждого приходилось уговаривать!»
А по широкой вымощенной дороге уверенно приближалась стайка ребят. Одному из идущих была уже знакома эта дорога, но сердце его было неспокойно.
— Шалавый, может, твоя коммуна похожа на тебя? Может, ты на пушку берешь? — спрашивал его низенький парнишка с красным носом, похожим на луковицу. Это был Кнопка — карманный воришка, приятель побывавшего уже в коммуне Сашки Шалавого.
— А зачем мне брать на пушку? — отвечал Шалавый. — Говорю — руки не свяжут и ноги не закуют.
— Нет, ты скажи нам по совести, жил ты в коммуне или трепишься? — интересовался другой парень, взломщик квартир Ванька Чубастый.
— Жил-то я жил, да как волк, одним глазом в лес смотрел. Не пускали меня в Москву из-за вина, а я самовольно уехал и на Грачевке остался…
— Да-а… Что ж — теперь концы в воду? — допытывался Ванька.
— Зачем так… Я насчет натуральной жизни хочу. Все обстоятельства обрисую Сергею Петровичу.
— А это кто же такой Петрович? — заинтересовался Кнопка.
— Человек такой — воспитатель. Фартовый дядя!.. Понимает тебя насквозь. Его вся Москва знает… У него при надобности для нашего брата глаза на затылке…
— Значит — лягавый! — пробормотал губастый Кнопка.
— Похоже…
— Что ж, живет там брашка-то, не ворует? — спросил Чубастый.
— Если Леха Мологин крест поставил… Он ведь какой, и то…
— Это рыжий? — удивлялся Чубастый. — Да что ты! Ведь я с ним сидел! Да он с малых лет…
— С малых, с малых! — подтвердил Кнопка. — Жизни-то нет?.. Куда попрешь?..
— Это верно. А ведь крупный вор, — согласился с доводами Кнопки Чубастый.
— А уж прочие и вовсе махру покуривают, привыкли!.. — гордился Шалавый, точно это было его личной заслугой.
— Ну, а ты? — припер его Кнопка.
— Что ж я?.. Ты уясни… Я сомневался. Думаю, жизнь для жулья что-то больно широкую раскинули… Заводов не пожалели, сами собой управляй. Думаю, что-нибудь тут не так. Вот после таких мыслей я и попал обратно в пропасть, — философствовал Шалавый.
— Что-то ты чудное лепишь… Прямо и веры нет, — процедил Чубастый.