Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918)

Фельштинский Юрий Георгиевич

Зиновьева Ленин с Троцким простили, а вот Каменева -- нет. На заседании ЦК, состоявшемся в первой половине дня 8 ноября, Каменев был снят с должности председателя ВЦИК в связи с несоответствием "между линией ЦК и большинства фракции с линией Каменева".55 Однако большинство большевистской фракции во ВЦИК как раз и стояло на точке зрения Каменева. И чтобы навязать фракции резолюцию ЦК, к ней были посланы для разъяснительной беседы три члена Центрального Комитета: Троцкий, Сталин и Иоффе. Под их давлением фракция согласилась Каменева с поста снять. Его место занял Свердлов.56

Левые эсеры между тем склонялись к идее вхождения в советское правительство. Они приняли это решение не из одного лишь желания получить

власть, но прежде всего из опасения, что при наличии столь сильной оппозиции внутри РСДРП (б) большевики не смогут удержать власть в одиночку. Поэтому 8 ноября на конференции военных руководителей ПЛСР для предотвращения падения большевистского правительства левые эсеры объявили о вхождении в состав СНК. Саблин в связи с этим на заседании Моссовета 9 ноября заявил следующее:

"Для меня, так же, как и для моих товарищей, так же, как и для значительной части партии большевиков, было ясно, что правительство большевиков в его чисто большевистском виде не сможет долго просуществовать, ибо опираться только на свою партию оно не может..."57 Но свое решение о вхождении в Совнарком левые эсеры объявили первым шагом на пути к созданию многопартийного социалисти

ческого правительства.58 Пока же ответственность за отказ сформировать такое правительство левые эсеры возлагали на ПСР, с одной стороны, и на "часть большевистских лидеров", прежде всего Ленина и Троцкого, с другой.

Саблин символизировал собою в тот день многое. 9 ноября им впервые была образована в Моссовете самостоятельная лево-эсеровская фракция, окончательно порвавшая с ПСР. На заседании Саблин объявил об этом с трибуны под "продолжительные овации". Речь Саблина в основном и была посвящена вопросам практического сотрудничества с большевиками и разрыва с эсерами, причем Саблин заверил Моссовет в том, что при выборе между эсерами и большевиками ПЛСР предпочтет последних.59

Видимо, уже 9 ноября между большевиками и левыми эсерами начались конкретные переговоры о вхождении левых эсеров в состав советского правительства.

В бесконечном смешении событий тех дней нити большевистско-левоэсеровских переговоров по различным вопросам не шли параллельно, но постоянно переплетались. И трудно поэтому проследить границу одного соглашения и начало другого. Судя по всему, 10--14 ноября большевики и левые эсеры согласились в целом ряде вопросов: о поддержке большевиками левых эсеров на Крестьянском съезде Советов, о принципиальном согласии левых эсеров вступить в советское правительство, о слиянии ЦИКов Советов крестьянских депутатов, с одной стороны, и рабочих и солдатских, с другой. От имени левых эсеров переговоры вела Спиридонова. От имени большевиков -Свердлов, сделавший в те дни в Совнаркоме доклад о результатах этих переговоров.60 Договор, однако, не означал автоматического решения всех противоречий между РСДРП (б) и ПЛСР, а скорее фиксировал принципиальное согласие партий считать урегулированными те или иные вопросы. Так, принципиально согласившись вступить в советское правительство, левые эсеры не хотели делать этого немедленно, прежде всего потому, что считали необходимым предварительно формально отделиться от ПСР и зарекомендовать себя в качестве самостоятельной партии.

События не заставили себя ждать. 10 ноября 1917 г. в Петрограде эсеровский Исполком Всероссийского Совета крестьянских

депутатов, избранный Первым Всероссийским съездом Советов крестьянских депутатов, собрал Совещание губернских крестьянских Советов и армейских комитетов. Совещание, большинство делегатов которого составляли эсеры, должно было рассмотреть организационные вопросы, связанные с предстоящим созывом крестьянского съезда, в частности, должно было решить, где съезд будет проводиться - в Петрограде или Могилеве. За Могилев 9 ноября 27 голосами против 23 высказался Крестьянский ЦИК Советов.61

Эсеры отдавали

предпочтение Могилеву прежде всего потому, что опасались ареста в Петрограде, в случае их прибытия туда, Года и Чернова. Было также очевидно, что в Петрограде, всецело контролируемом большевиками, съезд не чувствовал бы себя свободно и что не исключены были карательные акции со стороны большевистского правительства. И поскольку с перенесением работы съезда в Могилев большевики и левые эсеры действительно теряли контроль над событиями, они сделали все от себя зависящее, чтобы съезд состоялся в Петрограде. Уже 9 ноября они собрали в столице подобранных ими представителей низовых уездных Советов и делегатов от дивизий, свыше 120 человек.62 Все они 10 ноября явились на Совещание; в результате число участников Совещания возросло до 195, причем ставленники левых эсеров насчитывали 110 человек, а большевиков -- 55.63 Формально это не имело никакого значения, так как вызванные большевиками и левыми эсерами представители низовых организаций не имели права решающего голоса. Однако эсеры в который раз недооценили своих противников. На первом же заседании Спиридонова от имени большевиков и левых эсеров предложила предоставить "низам" право решающего голоса. И у эсеров не хватило мужества отказать "народным массам". После этого новоиспеченные делегаты большинством голосов, по предложению большевиков и левых эсеров, провозгласили Совещание Чрезвычайным съездом64 и постановили открыть его 11 ноября в Петрограде.

Сознавали ли это эсеры или нет, но битва за крестьянский съезд была уже ими проиграна. 10 ноября в выступлении во ВЦИК левый эсер Устинов справедливо констатировал, что "общее

настроение съезда левое*. Уступку эсерам большевики и левые эсеры сделали лишь одну, символическую: гарантировали личную неприкосновенность Чернову, Гоцу и Авксентьеву, "чтобы последние могли присутствовать на съезде... и дать отчет".65 И с этим приступили к созыву делегатов. Эсеры пробовали сопротивляться, оспаривали законность мандатов большевистских и левоэсеровских делегатов, но и здесь не выдержали натиска. Как указывает советский историк, вокруг мандатного вопроса развернулась "настоящая битва". В результате "левые эсеры и большевики получили значительное большинство на съезде".66 Из 330 делегатов 195, или 59%, были левыми эсерами, 65 -- эсерами и 37 -- большевиками. Беспартийных было 14. На остальные партии приходилось 19 мест.67

На таком съезде эсеры не могли чувствовать себя уютно, тем более что большевики и левые эсеры действовали дружным блоком.68 Когда представитель ПСР попробовал обвинить большевиков в том, что они "списали" у эсеров декрет о земле, большевикам даже не пришлось защищаться. За них вступился левый эсер Колегаев, не без ехидства отметивший: "Мне кажется, что лучше провести в жизнь списанный закон, чем ничего не проводить".69 На благополучный для себя исход в этих условиях эсерам рассчитывать не приходилось. Они нервничали, метались, дважды уходили со съезда и дважды возвращались. Наконец, ушли в третий раз и не вернулись, а собрались на свое, отдельное совещание. Левому блоку именно это и было нужно. В избранный уже без эсеров Президиум Чрезвычайного съезда вошло 15 человек, включая 10 левых эсеров и 3 большевиков. Председателем съезда избрали Спиридонову.70

14 ноября, в соответствии с договоренностью между Спиридоновой и Свердловым,71 съезд вынес резолюцию с требованием немедленных переговоров о слиянии ЦИКа Советов крестьянских и ЦИКа Советов рабочих и солдатских депутатов. 15 ноября соглашение было утверждено Центральными Исполнительными Комитетами. К 108 членам ВЦИК присоединялось 108 делегатов Крестьянского чрезвычайного съезда, 100 делегатов с фронта и флота и 50 представителей профсоюзов. Все эти группы объединялись между собой на платформе Второго съезда Советов.72