Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года
Шрифт:
Как ни тяжело было идти против Мартова, но он ошибался, и его следовало уничтожить.
В этот же день Владимир Ильич написал Кржижановскому в Россию. Кржижановский был единственным близким другом (Ленин по-прежнему обращался к нему на «ты»), который должен был оценить степень предательства Мартова. «Не надейтесь на Мартова. Дружба кончилась. Долой нежности». По свидетельству Крупской, это письмо так и не было отправлено. Но в данном случае ее свидетельство не заслуживает доверия. [120]
120
Когда она писала воспоминания, Сталин уже приступил к безжалостной «чистке» партии. Старой женщине ничего не оставалось, как высказать свое неодобрение и подчеркнуть, каким выдержанным был Ленин и как трудно ему было расставаться с товарищами, допустившими ошибки. Таким образом она обращает особое внимание на то, как Ленин переживал разрыв с Мартовым.
В тот период Ленин часто писал Кржижановскому, и не только в отношении партийных проблем (Кржижановский
Отчаяние Ленина вполне обоснованно. Действительно, в 1903 году меньшевики весьма активно занимались интриганством. Если бы Владимир Ильич вспомнил свою неуемную страсть к шахматам, он не мог бы не восхититься тем, какие продуманные ходы делали меньшевики, чтобы вырвать партию и драгоценную «Искру» из его рук. Во-первых, Мартов и его сторонники решительно отклоняли любые компромиссы, которые, по сути, оставляли за Лениным всю полноту контроля над центральными органами власти. Все переговоры вел Максим Литвинов. Это был дебют будущего чрезвычайно ловкого и опытного наркома иностранных дел и посла в США. Но на этот раз человек, который впоследствии убедил мир, что сталинская Россия жаждет коллективной безопасности и мира, потерпел неудачу. Он признался, что не являлся настоящим мировым судьей, а только орудием в руках Ленина. «Ему надо было дать пинком под зад, – писал Мартов, который с видимым удовольствием разрабатывал контрудар против старого друга. Теперь, продолжал Мартов, вся эта гротесковая театральность (Ленина) не сломит наш дух; все указывает на то, что серьезные социалисты с нами, и если мы будем отчаянно сражаться, то обязательно победим. [121]
121
См.: Николаевский В. Письма П.Б. Аксельрода и Ю. Мартова. Берлин, 1924. С. 92.
Плеханов являлся слабым местом в «руководстве» ленинской партией и, естественно, объектом меньшевистских нападок. Нелепо было предполагать, что он никогда не «разведется» с Лениным и его восхищение молодым человеком возобладает над ностальгическим сожалением о потере Аксельрода и Засулич. В октябре состоялся съезд эмигрантского союза русских социалистов. Согласно решению II съезда партии союз являлся единственным законным представителем русской социал-демократии за границей. Ленинцы предполагали самое худшее. В основном живущие в Европе русские социалисты были буржуазными интеллигентами. Они не могли оценить «жесткую» тактику Ленина, и меньшевики легко могли переманить их на свою сторону. Так и произошло: большая часть союза оказалась на стороне Мартова. Ленин считал, что имеет козырь про запас, «своего» человека в ЦК партии. ЦК, в манере, чем-то напоминающей действия руководителя царской полиции, объявил съезд незаконным и аннулировал все его решения. Однако до этого произошло одно важное событие. Мартов и Ленин во взаимных обвинениях и упреках достигли небывалых высот. Мартов объяснил присутствующим, что Ленин настаивает на редакционной коллегии, состоящей из трех человек, поскольку двое из них всегда могут забаллотировать Плеханова. Что и было сделано. Хотя Плеханов выслушал обвинения в адрес Ленина с натянутой улыбкой, оставаясь на его стороне, он уже решил изменить положение.
«Плеханов неожиданно предал нас», – писал Ленин. «Плеханов пришел к нам с белым флагом», – ликовал Мартов. Непостоянный патриарх потребовал восстановления прежней редакции в составе шести человек, в противном случае он грозил уйти в отставку. Ленин отверг предложенный ультиматум и сам вышел из редакции. Плеханов, как единственный оставшийся редактор, восстановил Мартова и трех прежних редакторов. Итак, в течение трех месяцев решение партийного съезда было полностью пересмотрено. Раскол партии давал Ленину возможность получить руководство «Искрой», а теперь ее вырвали, «украли» прямо из рук. Противники торжествовали победу, цитируя последнее высказывание Плеханова: «Робеспьер повержен». Но радость меньшевиков была преждевременной. Ни о какой гармонии в отношениях между членами редакционной коллегии не могло быть и речи. Иметь Плеханова союзником было почти так же трудно и утомительно, как и врагом.
Вскоре он опять заговорил об отставке, если этому молодому нахалу Троцкому позволят остаться постоянным сотрудником «Искры». Аксельрод был единственным человеком, который мог улаживать конфликты между Троцким, преклоняющимся перед ним, и Плехановым (из всех социалистов только Аксельрод продолжал дружить с Плехановым). Следует отметить, что Троцкий уже разочаровался в меньшевиках, и его блестящее статьи все реже появлялись в «Искре».
Последний случай характеризует губительную слабость меньшевиков. Из ленинской концепции построения партии логически вытекало появление главного лидера. Но меньшевики, отвергая предложение Ленина, не могли создать собственную единую, подчиняющуюся жесткой дисциплине партию. В итоге их партия превратилась в хор, состоящий из враждующих примадонн. Их идеология, честно говоря, ничем
В конце 1903 года Ленину следовало успокоиться, чтобы и дальше сохранять свое влияние в партии. Потерпев поражение в западных социалистических кружках, мог ли он компенсировать потери, распространив влияние на социалистов в России? С помощью ЦК, находящегося в России, ему удалось добиться ряда резолюций, осуждающих меньшевиков и требующих, чтобы они подчинились большинству. В откровенном, тяжеловесном слоге без труда угадывался автор. Он фактически сам написал текст резолюций, затем его агенты в России пытались запугивать, а потом обманом заставить различные «местные» комитеты отправить их на Запад, где бы он смог в качестве доказательства торжественно продемонстрировать, что «массы» стоят за большевиков. Но Центральный комитет, хотя и придерживался ленинской ориентации, начал уставать от постоянных разногласий в партии. Практически каждый в России стремился к примирению и не понимал, почему партия не может выступить единым фронтом. Итак, в чудесном саду марксистской ереси появился новый злой сорняк. Это было «примиренчество». В 1904 году Ленин обрушился на него с такой яростью, что даже его самые стойкие приверженцы в России стали подозревать, что он сходит с ума. В течение нескольких месяцев «его» Центральный комитет следовал маршрутом «его» «Искры». В декабре 1904 года в письме кавказским товарищам, ссылаясь на новые чудовищные предательства, Ленин пишет: «Вы далеки от понимания всей той мерзости, которая творится в Совете партии и Центральном комитете». В одном месте он пожелал приподнять завесу тайны в отношении этой «мерзости»: «они» систематически обманывают членов партии, «они» кооптируют новых членов в ЦК (на что они имели полное право, ведь Ленин не возражал, когда его самого кооптировали в ноябре 1903 года). В промежутках между разоблачениями Ленин обращается к ЦК с просьбой созвать очередной съезд партии. Его просьбы, вплоть до революции 1905 года, оставались без внимания. Съезд партии был связан с определенными расходами, волнениями и опасностью. Горький опыт II съезда вряд ли вселял большие надежды в отношении нового съезда. Время от времени Ленин оглядывал своих верных сторонников. Абсолютное большинство из них, заявил Ленин в феврале 1905 года, были «формалистами», и он с удовольствием подарит их Мартову. Но к тому времени революция была в полном разгаре, и Ленину так и не удалось превратить «формализм» в полноценную ересь.
Наибольшее количество документальных свидетельств относится к двухлетнему периоду в жизни Ленина, между II съездом партии и возвращением в Россию. Он опять обосновался в Женеве, и там, в раздираемой склоками и спорами русской колонии, он продолжал свою политическую и литературную деятельность.
В Женеве отношения между меньшевиками и большевиками, пока еще членами одной партии, являли собой пример того, что впоследствии советские государственные деятели будут называть «мирным сосуществованием». При случае они могли сообща действовать против общего врага, вроде анархистов или эсеров. Иногда они даже устраивали совместные вечеринки, которые, по всей видимости, заканчивались скандалами. Но в основном каждый лагерь существовал сам по себе; лидеры неодобрительно относились к излишне тесному общению. К примеру, считалось недопустимым рядовому большевику общаться, скажем, с Мартовым без специального разрешения Ленина, а если такое случалось, то виновный тут же впадал в немилость. Люди, находящиеся вдали от дома и объединенные общей ненавистью к царизму, оказались перед непреодолимым барьером; они не могли даже проводить время в дружеской беседе. Одно время Ленин с головой окунулся в обсуждение внутрипартийных дел с эсерами. Но скоро, хотя его собеседником был ветеран «Земли и воли», «Владимир Ильич рассердился сам на себя, что вступил в беседу о социал-демократических делах с тем, кто был чужд его партии».
«Мирное сосуществование» в партии вызывает мрачные воспоминания о внутрипартийной вражде в Советской России. Следует отметить, что Ленин практически не выносил насмешек. «Не будьте слишком жестоки к Ленину, – писал Плеханов в письме, ставшем достоянием общественности, – я думаю, что его странности объясняются полным отсутствием юмора». Когда Ленин, понимая собственное бессилие, отказался от должности в «Искре», то выбежал с криком: «Подлец!» Мартов был оскорблен. Фанатичный приверженец сообщил Ленину, что в России был знаком с братом Плеханова. И кем, вы думаете, он был? Полицейским чиновником! [122]
122
См.: Валентинов Н. Встречи с Лениным. Нью-Йорк, 1953. С. 275.
В этом нет ничего странного, а уж тем более позорного. Кто из числа революционной интеллигенции не имел кого-либо из родственников на царской службе? Нельзя было упустить такую прекрасную возможность. Молодой большевик получил соответствующие инструкции. Во время открытого заседания в присутствии жертвы он выкрикнул: «У основателя русского марксизма есть брат – полицейский чин в небольшом городке!» Плеханов молча уставился на своего мучителя. За пятьдесят лет Валентинов так и не смог забыть свой позорный поступок. Большевик, обладавший даром карикатуриста, изобразил комнату в полицейском управлении, где в окружении полицейских агентов и приставов сидит начальник, Плеханов. Ленин пришел в полный восторг.