Большевики

Алексеев Михаил Александрович

— Нет, я пойду к Железкину: пусть скажет рабочим. Охотники найдутся.

Уходя, Григорий Петрович сказал:

— Не могу я одобрить эту пинкертоновщину. Ничего не выйдет. Только себя и других погубишь. Не по-нашему ты действуешь, Амо.

— Ничего, ничего, отмахнулся обеими руками Амо. — После поговорим.

* * *

Григорий Петрович и Амо стояли на углу улицы возле комиссариата.

— Говорят, повели судить. Лицемеры. Плохо то, что белошапочников сменили казаки… Видишь, те ушли. Хотя ничего.

Ну, я пойду расставлять людей. Ведь моя правда. Целых десять человек оказалось желающих. Я еще раз разъясню всем, расскажу, как действовать. С извозчиков пусть не встают. Один управляет лошадьми, другой угрожает бомбами. Затем нужно еще раз сказать, чтобы погромче кричали: «смерть большевикам». «Давайте нам большевиков, нечего с ними возжаться.» Понятно?

— Конечно, понятно. Только…

— И пусть следят за офицерами. Они могут догадаться убить Борина раньше, чем мы его освободим. Одобряете?

— Да, но…

— А когда Борин будет в наших руках, все ребята быстро разъедутся во все стороны. Одобряете план?

— Нет, не одобряю.

— Ничего, после одобрите. Ну, я пойду предупреждать. А сами вы, Григорий Петрович, уходите поскорее отсюда. А то взаправду провалите организацию. Скажите всей организации, чтобы была настороже.

Григорий Петрович покачал головой, поцеловал улыбающегося Амо и, вытирая слезу рукою, ушел за угол.

* * *

Борина втолкнули в ту боковую комнату над черным ходом, где он только что видел Иванова. Кто-то с силой бил его в спину.

Перед ним находилась маленькая комната, наполненная облаками табачного дыма. В дыму Борин увидел три фигуры. Ближе всех к нему стоял офицер, с растрепанной прической, зазвавший их на бал. На его лице был разлит неподдельный ужас. Одной рукою он держался за рукоятку браунинга, покоящегося в кобуре.

— Так это Предчека? — спрашивал он у соседа, выпучив глаза. Сосед спрятался за его спиной.

— Он, я хорошо знаю, — отвечал последний.

Иванов — предатель, — подумал Борин, — сотрудник Губчека и предатель.

— Он, в этом не сомневайтесь, я хорошо его знаю… вместе работали.

— То есть как вместе работали? — бестолково спрашивал офицер, судя по лицу, совершенно сбитый с толку.

Борин посмотрел вокруг. Сзади и с боков у него стояли шесть вооруженных. Судя по лицам и форме, это были не то казаки, не то горцы.

Они внимательно смотрели за ним.

— Не уйти, — решил Борин. — Жаль, сплоховал.

Между тем офицер все еще продолжал задавать недоуменные вопросы.

— То есть, как ты вместе с ним служил? А? Ты что врешь, а? Ты думаешь, что я пьян, а?

— Хорошо, что Амо не попался, — думал Борин. — А, может быть, и попался. Может быть, уже убит. Если бы не этот подлец Иванов, все обошлось бы хорошо.

— Чего же тут не понять? — Объяснял Иванов. — Я служил не за совесть, а за деньги… за паек и сводки посылал нашим. Надо понимать, как следует. Три раза на этого самого чорта

нападение устраивал. Иванов показал пальцем на Борина. — Все выкручивался. Ну, а теперь не выкрутишься!

Офицер постучал себя по лбу пальцами. Несколько раз скорчил гримасу, силясь прогнать гнетущие мозг винные пары. Потом он зашел сбоку — посмотреть на Борина.

— Предчека. Гм! Вот что! Вот он какой! Не пойму, никак не пойму. Какого чорта ему здесь нужно?

— Какого чорта? — передразнил его Иванов. — Может быть, он где-нибудь адскую машину поставил в доме. Может быть, через минуту все мы на воздух вспорхнем.

— А-а-а. — Засуетился офицер. — Нужно пойти доложить.

Офицер уже взялся рукою за скобку двери, но остановился. — Кой чорт… Они все пьяны, как винная бочка. Нет, итти не за чем.

— А ты спроси у него, — помог ему Иванов. — Он скажет, есть ли адская машина.

— Ребята, смотрите за ним в оба, — приказал офицер, — я буду допрашивать.

Один из стражи что-то передал другим на гортанном наречии. Стража подошла вплотную к Борину.

— Отвечай, есть адская машина? — закричал офицер тоненькой фистулой. — А то…

Он быстро поднес кулаки в уровень лица Борина. Борин быстрым ударом отбросил офицера к стенке, где тот шлепнулся на пол.

— Держите его, — закричал исступленным голосом офицер. — Я его сейчас расстреляю.

Офицер вскочил на ноги, подбежал с револьвером в руке к побледневшему Борину, взвел курок, но его одернул за руку Иванов.

— Убить успеем, успеем.

— Пусти! — кричал красный, как кровь, офицер.

— Этого нельзя допустить. — Иванов встал между Бориным и офицером. — Этого нельзя. Пойми. За это тебя завтра генерал самого расстреляет… Ты пойми, может быть, здесь у них заговор. Ведь не спроста же он здесь. Успокойтесь. Это ничего, что он вас ударил. Зато завтра генерал вас непременно наградит…

Офицер поморщился и неохотно спрятал браунинг в кобур.

— Обыщите его, — крикнул он караульным. — А потом уведите в караульное помещение. Свяжите по рукам и ногам. Ты, Али, отвечаешь мне за него головою. Понял?

— Так точно, — отвечал тот солдат, что переводил другим приказания на гортанной речи. Борина обыскали. Из карманов брюк извлекли маленький браунинг. Передали его офицеру. Офицер погрозил Борину — Постой, негодяй.

Борин молча искривил губы в насмешку. Это окончательно взбесило офицера.

— Уведите этого негодяя. Уведите этого разбойника. Я не могу на него смотреть. Я застрелю его!

Борина быстро вытолкали назад в коридор. Почти на руках снесли по лестнице вниз. У выхода помещалась караульная рота. Провели по узкому коридору через два ряда коек с сонными фигурами солдат. Мимо стоек с винтовками… ввели в полуподвал, где раньше содержались арестованные белогвардейцы.

— Превратности судьбы. — засмеялся Борин. Но тут же вспомнил о лесе, где находилась Феня. Сердце резанула мучительная боль.