Большие гонки
Шрифт:
– Ты имеешь в виду борьбу с репрессиями?. Нет, моя деятельность неофициальна, но моя страна небогата и её агентам позволительно в разумных пределах жить на подобные заработки.
Я медленно кивнул.
– Но почему ты говоришь "мы"?
Тимоти криво усмехнулся.
– Я хочу сказать ты, я и мистер Самура. Нет необходимости, чтобы мы все трое занялись этой девицей. ты ведь знаешь женщин... Они никогда не решат, с кого начать. Тем более, что тот милый ребенок, которого ты подцепил в Челси, так лихо обрабатывает генерала, что мы
– А если я откажусь делить барыши моей Мата Хари?
– Мы будем вставлять вам палки в колеса, - сказал Самура...
Я никак не мог увязать его акцент с его японским лицом.
– Кто воспользуется Меланией Омега первым, если позволительно использовать подобный эфмеизм?
– Мы бросим жребий, - сказал Тим. Его ирландская кровь закипела от подобного рода пари.
– Если одному не удастся получить сведения, пойдет другой и так далее.
– Предположим, что первый клиент ей не понравится? Мне не хочется тебя уязвить, но женщина, согласившаяся добровольно переспать с тобой, учитывая, что у неё есть выбор, по-видимому не вполне нормальна.
Риордан скрипуче рассмеялся.
– В этом твое заблуждение. Ей даже не надо будет просить. Вся эта история будет сплошным безумством.
У него, конечно, было преимущество. Если я откажусь играть, мои шансы упадут. Я не знал, в какой степени безнадежности они окажутся... Может быть, даже не колеблясь убьют. Скрепя сердце, я согласился. Мы прекрасно знали, что в подобном деле вероятность взаимонадувательства бесконечна. Но они очень хотели использовать Жозефину, а мне не хотелось, чтобы её арестовали. Как все я отдался на волю жребия в выборе счастливца, способного склонить чашу весов. Но при этом внимательно следил за другими.
Самура поднялся, откланялся с тенью улыбки на лице и затерялся в толпе.
– Мы должны следить за ним после жеребьевки, - заметил Тим.
– Не беспокойся, я буду следить и за тобой тоже. Теперь нет японской монополии на удар кинжалом в спину. Где ты остановился?
– В Морском пансионате.
Эта жаба не солгала, сказав, что не купается в золоте. Выбранный им ночной приют - самый захудалый в городе. Там постоянно происходят стычки.
– Я дам тебе знать, если девица соблазнит последнего из галлов.
– Не утруждай себя, золотце. Я буду следить за тобой, так же как и Самура. Не воображай, что подобная сделка нравится мне. Но их только двое и если каждый из нас ввалится с самкой в качестве приманки, в доме Омега станет слишком многолюдно.
– Мы можем разыграть и так, что победитель получает все?
– Неужели ты согласишься на потерю? Нет. Единственно приемлемое решение для всех нас - взаимно следить друг за другом и делиться полученными сведениями. Бог знает сколько ещё этапов в этих дерьмовых гонках. Я думаю, что все эти секретные русские дела не стоят такой
– Какие русские дела? Мне говорили о китайской сети на восточном побережье Тихого океана.
Мы с ужасом посмотрели друг на друга.
– На тебя здорово нажимали, чтобы победа была за тобой?
– спросил я.
– Достаточно, обычные угрозы, ты понимаешь, что я хочу сказать. Во всяком случае, это последняя работа на них.
Впрочем я должен подчеркнуть, что мне не наплевать на деньги.
Я утвердительно кивнул. По всей видимости, для различных служб была установлена своя цена, которая должна показаться каждому из нас баснословной. Я пожал плечами. Будет довольно забавно, если Петерс заставит всех нас торговаться, а никакой платы не будет вообще. Надо быть совершенным безумцем, чтобы затеять такое...
Предвкушая удовольствие от вида начальства, потерявшего голову, и поскольку изменить что-то было выше наших сил, я вернулся за свой столик.
Генерал Омега рассыпался о сражениях за Францию перед прекрасной Жозефиной. Он использовал маленькие соляные холмики на столе, чтобы описать положение его храбрых войск, зацепившихся в Шермане, когда, по его словам, они были атакованы колонной немецких танков.
– Где вы остановились?
– спросил Омега, используя передышку в подвозе боеприпасов и горючего теми и другими.
Одна из шведок принесла новую перемену блюд в виде красного вина, сыра бри и хлеба. Я ответил генералу и взглянул на Меланию Омега, чтобы узнать её реакцию. Старик встал, в нем было не более метра пятидесяти, и отправился инспектировать отхожие места. Можно было подумать, что он разучился ходить за время маневров, так он шел быстрым шагом, не сгибая коленей, или он просто пьян.
– Он несколько утомителен, - сказала Жозефина.
– О чем он рассказывал?
– О проигранных им баталиях. Он был генералом.
Я пустил пачку сигарет по кругу. Мелания Омега обратилась ко мне по-французски.
– Эта девица не знает французского?
– спросила она.
– Она с трудом изъясняется по-английски, любовь моя.
Она небрежно кивнула головой и потеребила свой золотой браслет длинными посеребренными ногтями. У неё был детский и резкий голос. Мне трудно было определить её акцент. Было бы легко, если бы я уже бывал в Алжире или Индокитае.
– Можно попробовать поменяться, - сказала она по-прежнему по-французски.
– Вы говорите о своем муже?
Смех её был подобен кусочку льда, звенящему в бокале скотча.
– Я говорю о его желаниях. Он солдат старой закалки и его интересуют стратегия поведения в постели.
– Когда и как, и говорит ли он по-английски?
– Завтра после полудня. Он сказал, что отправляется в город. У него, естественно, здесь любовница. Он знает английский, но будет лучше, если вы не покажете вида, что знаете об этом.
Я слегка коснулся её руки, и она вздрогнула. Она была напряжена до предела.