Большие люди
Шрифт:
— Слушай, Люсь… Наверное, есть какие-то правила, как это делать… Ну, там на колено вставать, кольцо вручать. Но… на колени вставать не буду — не имею такой привычки. А кольцо… да не угадаю я с размером ни в жизнь! Лучше с тобой вдвоем потом поедем и купим сразу оба, ладно? Тьфу! — перебивает сам себя. — Все задом наперед! Люсь, я что сказать-то хотел. Выходи за меня замуж.
Почему-то четкое ощущение, что это происходит не на самом деле. Истерзанная нервная система просто отказывается принять это. Что то, о чем она мечтала буквально полчаса
— Замуж?
— Угу. За меня, — зачем-то еще раз уточняет он.
— Гриш… А… почему… ты вдруг решил? — кажется, что рот говорит сам по себе, отдельно от головы. Губы произносят что-то самостоятельно, потому что в голове совсем пусто.
— Ну как… — он слегка растерян. — Положено же…
Положено? Что там и кем у него положено?! И Люся вдруг понимает, что ей сейчас гораздо важнее этого абсурдного предложения руки и сердца. Что она хочет от него услышать. Очень хочет. Смертельно и сию секунду. Пан или пропал. Мало ли, что у него там положено. А у нее положено по-другому!
— Гриша, а ты ничего не забыл мне сказать?
— Забыл? — он моргнул недоуменно. — Ну, я не знаю… Жить мы будем пока вот в той квартире, где я сейчас живу. Потом, как дела у нас в бизнесе более-менее нормально пойдут, я дом начну строить. Я участок хороший знаю, поближе к городу, место удобное, — он помолчал, будто собираясь с мыслями. — Машину я на тебя перепишу, отремонтирую и перепишу, я знаю, она тебе нравится. Это будет мой свадебный… хм… подарок. Что еще? Родным твоим будем помогать материально, я понимаю, что им без тебя будет… непросто. Собаку с собой заберем, на кой им этот крокодил — не справятся. Ну, вроде бы все… Ничего не забыл.
— Ты издеваешься?!
— Нет, — он и в самом деле растерян.
— Так, Свидерский! — она решительно упирает руки в бедра, а он вдруг понимает, что первый раз она его называет так, по фамилии. — Прекрати мне морочить голову всякой ерундой! Скажи — ты меня любишь?!
— А… ну, Люсь, зачем бы я стал это все делать…
— Откуда я знаю — зачем?!
— А так… непонятно?
— Непонятно!
Голос ее звучит громко, Люся почти кричит. А ведь в таком тоне она с ним говорит тоже впервые. А еще ему кажется, что глаза ее подозрительно блестят. Неужели, только из-за того, что он сразу не сказал… Да он просто предположить не мог, что это так важно… и что она не догадывается сама…
— Лютик, конечно. Конечно, люблю. Я не умею говорить красиво, ты же знаешь. Но я никому раньше… — он делает шаг к ней и едва не теряет равновесие, запнувшись о собаку. Дальше следуют по очереди витиеватые ругательства и рычание. — Да что же такое?! Вечно у меня все… Так, Монти, а ну-ка отпусти штаны, я кому сказал! Все, мое терпение лопнуло!
Григорий приседает на корточки, оказавшись нос к носу со скалящим зубы ротвейлером.
— Слушай меня, Пантелеймон! Это, — указательный палец утыкается в Люсино колено, — моя женщина. МОЯ, ты понял? И вообще, я
Спустя несколько секунд Монти опускает голову, подставляя крутой лоб под широкую мужскую ладонь, признавая власть нового хозяина. Гриша легко треплет пса по ушам.
— То-то же… А теперь марш на место!
Что удивительно, Моня послушно уходит с кухни.
— Вот видишь, — Григорий снова стоит перед ней. — Вот вечно со мной так. Я даже сказать, что люблю, не могу нормально, меня в этот момент собака за ногу кусает. Но это не отменяет того факта, что я тебя люблю. Очень. А ты… ты любишь меня, Лютик?
А вот дальше все наконец-то идет по классическому сценарию, где после признания в любви и предложения руки и сердца девушка бросается мужчине на шею, шепчет «да» ему на ухо и даже плачет. Но уже — от счастья. Выглянувший было из-за угла Пантелеймон, поняв, что людям сейчас не до него, снова ушел в коридор.
— Люсь, я правильно понял, что нас на час одних оставили?
— Да. Сериал до десяти двадцати идет.
— Отлично! — берет ее за руку. — Показывай свою комнату.
— Гриша! — до нее не сразу, но доходит. — Ты что… ты собрался… здесь… у нас дома?!
— Ага, — он подходит к входной двери и поворачивает внутреннюю защелку. Монти, строго:- Охраняй!
— Гриша!
— Не спорь со мной, женщина.
— По-моему, она нас двоих не выдержит.
— Так, может быть, и не стоит?..
Он садится на кровать, она жалобно скрипит под ним.
— Точно не выдержит, — игнорируя ее последний вопрос и стаскивая с кровати одеяло вместе с покрывалом.
— Гриша, ты сошел с ума!
— И кто в этом виноват? Но не переживай, — он улыбается ей. Он улыбается редко, и именно в этот момент она понимает, почему. Когда он улыбается, отказать ему невозможно, — я позволю тебе быть сверху. А лежать на мне удобно почти так же, как на кровати.
— Господи, Люська, как я дошел до такой жизни…
— До какой это такой? — расслабленным шепотом ему в шею, сейчас слишком хорошо, чтобы думать о чем-то.
— Мне осенью тридцать шесть исполнится, — он медленно перебирает ее волосы. — Уже седина на висках. Я директор и владелец собственного бизнеса, на меня не одна сотня человек работает. А я лежу тут голый на полу…
— И кто виноват? — как-то очень по-девичьи хихикнула Люся. — Не жалуйся теперь.
— А я не жалуюсь.
— И правильно. Слушай, Гриш… — нерешительным тоном произносит она, найдя на полу его руку и переплетя пальцы. — А ты же сегодня… ну… без…
— Людмила Михайловна, ты ведь взрослая женщина и медицинский работник к тому же. Почему ты не можешь выговорить это слово — презерватив?
— Я могу! Но ты же… без него… да?
— Да. Знаешь, начало дня как-то не предвещало, что он закончится вот так. Я не подготовился.