Большие Надежды
Шрифт:
– Вы знали, что у деревьев тёплая кора? – раздался неожиданный вопрос, и Хант медленно повернул свою маску. Мэй ощутимо передёрнуло при виде очертаний черепа, которые наверняка бликовали в ярком искусственном свете, однако она не растерялась и продолжила свою мысль: – Я раньше никогда не задумывалась, пока не попала сюда. Камень, бетон, стекло… всё оно становится ледяным, а эти… – Она кивнула в сторону другой части теплицы. – Будто всегда тёплые. Вы знали?
Откуда?! Зачем?! Хант едва не выругался. Он ненавидел это место и предпочитал обходить его стороной, однако в этот момент ненормальная Мэй вдруг повернулась к нему и спросила:
– Я иногда представляю, каким
– Вы всегда можете выйти за пределы Щита и полюбоваться, – саркастично протянул Хант, недвусмысленно намекая на торчавшие с западной стороны ржавого цвета обрубки. Всё, что когда-то осталось то ли от рощи, то ли от парка. В хорошую погоду эти колья на фоне зеленовато-серого неба были видны из всех окон Башни, как ядовитое напоминание, чего человечеству стоила свобода выбора, воли и действий. Ходить туда было строжайше запрещено, впрочем, никто и не пытался.
Мэй, видимо, решив, что Хант попросту издевался, невольно поморщилась.
– Это не то.
– Уж несожалеетели вы? – вкрадчиво поинтересовался Хант, и Мэй обернулась. Артур не надеялся, что ему чертовски повезёт, и она тут же признается, но реакция показалось странной. Мэй посмотрела на него так удивлённо, словно он сказал какую-то чушь, а потом пожала плечами:
– Это академический интерес. Неужели… неужели вам не интересно? Неужели вы никогда не задавались вопросом – как? Как это было? Чем пахло? На что было похоже?
Она смотрела прямиком в визоры маски, опять без труда находя взглядом его глаза, и это разозлило Артура. Так что, собрав всё презрение, на которое он был способен, Хант коротко выплюнул:
– Нет.
Он видел, как разочарование промелькнуло на лице Мэй и тут же исчезло.
– Действительно. С чего бы, – пробормотала она едва различимо, но Артур услышал. Ну а в следующий миг Мэй отвернулась и направилась куда-то в глубь оранжереи, походя буркнув, что ей надо работать.
Послышался шорох шагов, который удалялся быстрее и быстрее, а потом Хант неожиданно остался один. Он медленно оглядел пустую теплицу, где кроме дурацких растений не было ничего, и вдруг беззвучно расхохотался. Какой абсурд! Нет, ну какой же абсурд! Артур покачал головой, не понимая, что произошло прямо сейчас. Он сошёл с ума? Она? Оба?! Здесь распылён какой-то галлюциноген или яд? Потому что ничем иным Хант не мог объяснить ни своё, ни её поведение, которое было таким же недопустимым и наглым, как и весь их неприемлемый разговор. За такое её следовало немедленно сдать дознавателям. Да и его, если быть честным. Однако вместо жалобы и доклада в Канцеляриат, Хант стоял и смотрел на то самое дерево, которым только что так восхищалась безумная Мэй. Он разглядывал испещрённый мелкими трещинами ствол, прежде чем неожиданно шагнул вперёд и резким движением, почти зло сдёрнул с руки перчатку. Он точно рехнулся, если делает это, но…
Артур замер в миллиметре от кажущейся грубой коры, а потом осторожно, едва задевая подушечкой указательного пальца, провёл по краю самого некрасивого на его взгляд участка. Ствол в этом месте давно треснул, и в получившейся расщелине виднелась какая-то застывшая жидкость, оказавшаяся неожиданно тёплой и липкой на ощупь. Хант легко надавил на неё ногтем, и та тут же осыпалась, отчего он невольно затаил дыхание.
– Это смола, – послышался за спиной голос, и Артур прикрыл глаза. Нет, однажды он точно убьёт эту Мэй. Хотя бы за вопиющую бестактность и неуместность. – Интересное вещество. Богато углеродом и ещё некоторыми веществами, которые раньше использовали. Удивительно, как мы быстро…
Она
– Что… что у вас с рукой?
Рукой? Ах! Ну да. Артур перевёл взгляд на искалеченную излучением кисть, с которой как раз слезал уже третий слой кожи. Новая была ярко-розовая и постоянно сочилась какой-то жидкостью, которая засыхала и прилипала к перчатке. Из-за этого её приходилось каждый раз отрывать, и процесс заживления начинался по новой. Да, надо было признать, конечность выглядела не очень приятно. Хант давно хотел дойти до медицинского блока, но, как и в случае с испорченным респиратором, необоснованно медлил. Тем временем раздался тихий лязг, а потом грохот, из-за чего Артур инстинктивно развернулся и схватился здоровой рукой за спрятанный вдоль спины чёрный клинок. Однако из опасностей была только Мэй, которая, опустившись на корточки, что-то сосредоточенно искала в одном из выдвижных ящиков лабораторного стола. И тихо, будто стеклянные колокольчики, звенели бесчисленные склянки, которыми тот был уставлен.
Медленно опустив руку, Хант выдохнул, но пропущенный через фильтр воздух исказился до злого шипения, и Мэй вздрогнула. Она подняла испуганный взгляд и поспешно пробормотала:
– Я сейчас, подождите.
Хант хотел было устало поинтересоваться, какого именно кошмара ему ждать на этот раз, но тут девчонка удовлетворённо цокнула и поднялась.
– Дайте, пожалуйста, руку, – попросила она.
Хант не пошевелился. Вместо этого он смотрел на Мэй, как на умалишённую, размышляя, будет ли уместно снести ей голову прямо здесь или всё-таки лучше за пределами теплицы. И, видимо, почувствовав его сомнения или догадавшись своим недюжинным интеллектом, Флоранс Мэй на мгновение закатила глаза, а потом серьёзно произнесла:
– Клянусь. Я не причиню вам вреда. – Она кивнула в сторону пострадавшей руки. – Её надо обработать, иначе вы рискуете подхватить заражение. – И когда Хант никак не отреагировал, Мэй, видимо, привела последний аргумент, который, по её мнению, должен был стать решающим. – Я знаю, о чём говорю.
– У вас нет половины правого лёгкого. Я в курсе, – равнодушно ответил Артур и чуть склонил голову набок, разглядывая растерявшуюся Мэй. – Хотел, кстати, спросить – как оно?
– Приемлемо, – скупо отозвалась она и грубо добавила: – Особенно, если тебя не душат или не приходится подыхать в нашем медблоке.
Это замечание вызвало у Ханта кривую улыбку. Похоже, у них нашлось что-то общее – нелюбовь к весьма убогим медикам Города. Генетически идеальные люди болели здесь редко, а потому эта профессия считалась весьма непрестижной и туда отправляли самых дефектных. Так что, хмыкнув, Хант неожиданно сам для себя протянул руку и сунул под нос приготовившейся к новым спорам девчонке, которая, очевидно, не ожидала такого. Впрочем, её растерянность длилась не дольше пары секунд, и с удивившим его самого удовлетворением Хант наблюдал, как быстро та собралась.
– У вас неплохая реакция, – заметил он, и Мэй отчего-то смутилась.
– А… да… наверное, – пробормотала она, и заметно выделявшиеся на коротко остриженной голове уши покраснели.
Артур перевёл взгляд на её руки. А те оказались внезапно такими до странного тонкими, что Хант удивился, как она их ещё не сломала. На его взгляд, эти пальцы, больше похожие на длинные узкие льдины, которыми зимой обрастал Щит, должны были трескаться от любого усилия. Но такие же бледные, едва не прозрачные, они на удивление ловко управлялись с замысловатым паутинным бинтом, что был пропитан белёсой жидкостью и пах слишком уж приторно.