Большие Надежды
Шрифт:
– Будь добр, в следующий раз оставь своё недовольство за порогом или не приходи вовсе, – процедил он.
– Я молчал, – хмыкнул Хант и пожал плечами. Однако в этот раз лёгкая дерзость вызвала не улыбку на губах Канцлера, а раздражение.
– Слишкомгромко. В твоём положении это следует делать потише.
– Вот как? – Хант выпрямился и в два больших шага достиг стола Канцлера, громыхнув по нему маской. Свинцовые грани, что походили на контуры черепа, вспыхнули жёлто-фиолетовым переливом, придав шлему ещё более отвратительный
– Мне казалось, эта тема на сегодня закрыта. Я ошибся? – Канцлер поднял в наигранном недоумении брови, но Хант видел, как стянулись в едва заметную нить и без того по-старчески тонкие губы.
– Считаю, что обсуждения были недостаточными. Хотелось бы уточнить.
– Зачем?
– Чтобы в следующий раз быть готовым…
– А ты был не готов? – перебил Канцлер. Он бросил на Ханта насмешливый взгляд, а затем вернулся к бумагам. – Что же, тогда следует поднять вопрос о твоей компетентности.
Артур длинно выдохнул, пытаясь усмирить вызванный пренебрежительным тоном гнев, выпрямился и сцепил за спиной руки. Спокойствие.
– Моя работа требует осторожности. Если я начну направо и налево отрезать головы каждому провинившемуся, то…
– Разве ты не делаешь именно так во время своих патрулей? Разве кто-то из твоих людей поступает иначе? Десять пойманных нарушителей в этом месяце, и среди них ни одного, кто дожил бы до камеры. К чему это двуличие, Хант?
– Я цербер, а не палач!
– Ты будешь тем, кем я скажу! – неожиданно заорал Канцлер, и швырнул на стол очередной документ. – Цербером, палачом, пресмыкающимся или никем! Я здесь решаю. А ты, всего лишь высшее звено в службе Исполнения приговора, и будь добр, вспомни об этом в следующий раз, когда решишь отнять моё время!
Канцлер замолчал, какое-то время сверлил взглядом застывшего Ханта, а потом поднялся и подошёл к окну, за которым уже темнело мутно-красное небо. Повисла тишина, нарушаемая лишь гулом преобразователя воздуха, а потом послышался вздох.
– Вот поэтому я до сих пор не ввёл тебя в совет Канцеляриата. Ты слишком молод, импульсивен. Со временем твоя горячность перейдёт в ценную способность быстро принимать самые сложные решения, но пока рано. И потому ты обязан следовать мне, и букве закона, которую я несу.
Голос Канцлера был тих, а сам он не отрывал взгляда от поднимавшейся вдалеке Бури. Она стеной вставала меж Городом и садившимся солнцем, искажая и без того неестественный свет до оттенков какой-то неведомой грязи, а потом длинно взвыла сирена. Канцлер повернулся.
– Объяснись, чем я обязан этой… пубертатной выходке?
Хант на мгновение стиснул в кулак сцепленные за спиной руки, но промолчал.
– Артур? Я разрешаю тебе говорить.
– На площади я почувствовал взгляд.
– Вот как? – кажется, Канцлер был удивлён, но не сильно. – Значит, наши крыски лично пришли посмотреть.
– Мало того, они были где-то в первых рядах.
– Похвальная смелость, – хохотнул Канцлер. – Но я по-прежнему не вижу оснований для твоих истерик.
Ханту потребовалось
– Они не будут ждать и копить злость, как вы считали, наставник. В них нет ни страха, ни сомнений. Взгляд, который я ощутил, скорее, говорил об интересе, чем о… – Хант махнул рукой в попытке подобрать нужное слово. – Это было любопытство, Канцлер. Холодное. Расчётливое. В их головах есть чёткий план, которой им предстоит воплотить. И сегодняшней казнью мы не смутили их, а всего лишь внесли несколько коррективов. Теперь за мной будут следить, и это свяжет мне руки. Я не смогу больше легко использовать свои методы.
– Методы? – с насмешкой переспросил Канцлер.
Он снова отвернулся к окну, наблюдая, как вдалеке исчезает сизое небо за тяжело поднимавшимися пластинами Щита. Его слегка ржавое тело постепенно накрывало Город, оставляя единственный зазор для шпиля Башни. Ещё пара часов, и Буря будет неистово бить в окна этого кабинета. Не так сильно, конечно, как близ земли, но достаточно, чтобы нагнать тоску. Свет мигнул, сообщив, что здание перешло на автономные генераторы, и со скрежещущим лязгом Щит замкнулся в усечённую полусферу. Убедившись, что Город под защитой, Канцлер повернулся.
– Так, что там с методами? Ты говоришь об облавах? Или о бедолагах, вышвырнутых за пределы Щита прямиком перед Бурей? Если ты взялся оспаривать решения Канцлера, будь готов обосновать чем-то получше, чем просто чутьём. Что ты не можешь сделать сейчас, чего делал тогда?
– Я не могу действовать тихо и незаметно. Вся моя агентурная сеть окажется под угрозой, потому что они теперь знают, кто именно будет искать.
– А раньше они, по-твоему, не догадывались?
– Раньше они не знали, что мы ищем сообщников. Теперь эти люди будут готовы и станут вдвойне осторожней. У нас нет ни времени, ни возможности перепроверять генетические карты каждого жителя, чтобы найти тех, кого скрыла Мессерер.
Канцлер задумчиво прищурился, не сводя взгляда с Ханта, а потом опустился в своё кресло. Несколько секунд он разглядывал лежавшую на столе маску, прежде чем открыл один из ящиков стола и достал металлическую банку. Артур знал, что за мазь в ней находится. Искалеченная радиацией кожа требовала особенных мер, но об этом знали немногие. Как и о том, что в своё время Канцлер дважды участвовал в ликвидации последствий падения Щита. И Хант готов был поклясться здоровьем Суприма, что ни один из совета Канцеляриата не входил в число избранных. Жизнь Города превыше всего! Однако, наблюдая, как глава Города втирал белёсого цвета дрянь в огрубевшие, как кора дерева, руки, Хант впервые заметил, насколько Канцлер был уже стар. А тот сжал пальцы в кулак, проверяя, насколько эластичной стала вновь кожа – шершавая, вся в буграх и застарелых трещинах на сгибах между фалангами.