Большие Надежды
Шрифт:
– Я не стану говорить о прощении. Боюсь, даже ты не сможешь найти в себе столько сочувствия, но он может помочь, – сказала она однажды.
В те времена Флор ещё не догадывалась, насколько чудовищный в своей трагедии план зрел в голове Мессерер, и легко позволила себе согласиться. Тогда всё казалось таким… умозрительным, далёким, необязательным, слегка философским.«Зерно добра есть в каждом зле».Ха! Что ж, теперь она осталась один на один с обещанием и Артуром Хантом, к которому непонятно даже было, как подступиться. Флор скрипнула зубами, и в этот момент что-то больно ударило под лопатку.
– Пошевеливайся!
От сильного толчка Флор едва не потеряла равновесие и вдруг обнаружила, что впереди стало неправильно пусто. Задумавшись,
– Да-да, простите, – торопливо пробормотала она и под сопровождение прохладного голоса поспешила нагнать остальных.
– Переход разрешён. Пожалуйста, держитесь безопасной зелёной линии. Переход разрешён. Пожалуйста, держитесь безопасной зелёной линии…
Флор украдкой взглянула на обочину дороги, где ещё виднелся не убранный с ночи песок, и поджала губы. Однажды это закончится. Однажды они смогут забыть о раздирающем звуке сирены… смогут забыть о необходимости смерти, что завтра им может не достаться талонов на баллон с кислородом, что их дети вовсе не дети, а продукт человеческих Фабрик… что кто угодно мог стать непригодным на основе своей же генетической карты, если появится кто-то лучше, умнее, идеальнее. Однажды они смогут сами решать, чем заниматься – пробовать, ошибаться, искать что-то новое. Однажды, да. Однажды и это станет историей. Но для этого им нужен проклятый Хант. Знать бы ещё почему.
– Пожалуйста, наденьте маску. Ожидается ветер. Пожалуйста, наденьте маску. Ожидается ветер…
О нет, как же не вовремя! Она же теперь опоздает! Однако людские колонны послушно замерли, раздался нестройный шум от множества щелчков, а затем завыла сирена. Флор сделала пробный вдох безвкусного воздуха и на мгновение прикрыла глаза.
Сегодня, слушая разговоры своих хоть и добрых, но весьма недалёких соседей, с которыми делила выданную им на троих квартирку почти на самой окраине Города, она знала, о чём спросит Стивен, как только её увидит. Когда? Когда закончатся эти ненужные смерти? Когда они наконец положат конец власти искалеченных евгеникой полубезумцев? Когда… когда… когда… Он рвался действовать и пылал настолько искренней ненавистью, что Флор иногда становилось от этого страшно.
Стивен Джонс был тем самым фанатиком, что возглавил после Руфь их Сопротивление. И если раньше Мессерер ещё могла его урезонить, то теперь, вкусив единоличной власти, он стал почти неуправляем.«Сильный лидер для тяжёлых времён», – говорил Стив, но Флор в это не верила. При всей её любви к Джонсу, он был не тем, кто смог бы возглавить Город. К сожалению. Слишком импульсивный, слишком неосторожный, слишком эгоистичный и авторитарный… ох. В нём всего было слишком, что грозило большой катастрофой. Флор не знала, почему ей так казалось. Она просто чувствовала. Или это был Город, который каждый раз будто вздрагивал, стоило Стивену пересечь границу Щита. Глупости, конечно. Происки напуганного воображения. Но Руфь говорила, что для искусственного интеллекта Джонс был предателем, и, к своему стыду, Флор его понимала. Город. Не Стива. Так что к проблеме «Тифона» и его дитя Цербера добавилась новая – кто встанет во главе, когда всё закончится? Кто возьмёт это бремя безопасности Города и сможет его унести? Флор думала, что им станет Руфь, но та, похоже, считала иначе.
Тем временем колонна людей всё же двинулась, и Флор поспешила следом ней. Она безбожно опаздывала…
Лаборатория Перспективных Исследований располагалась недалеко от Теплиц на одном из верхних этажей западного «зубца» главной Башни. Аккурат над ангаром с Теплицами. Как дочь предателей Флор не могла рассчитывать на высокую должность, но божьим случаем гены сложились настолько удачно, что её сначала распределили в специализированный интернат, ну а потом в школу имени Первого Канцлера. Она не знала,
И Флор не знала, что случилось бы, обнаружь это кто-нибудь раньше. Не представляла да, в общем, и не хотела, потому что помнила вспыхнувший внутри животный страх смерти, стоило увидеть чёрную полосу в той самой графе, где до этого дня ничего не было и никогда не должно было быть! Ведь если «бракованным» жить в Городе сложно, то у людей с геном Симпатии не было ни единого шанса. Никакого. Совсем. На таких даже не тратили инъекцию тихого яда под названием «Милосердие», а просто кидали за границу Щита. Флор знала, что так любил делать Хант. И уже почти чувствовала на своём плече его хватку, когда одним лёгким движением Мессерер стёрла этот анализ и заменила другим. Идеальным. Теперь только глава Карательной службы мог узнать правду, если бы взял кровь Флоранс Мэй на анализ, но она не собиралась ему попадаться. Верно? Ведь какое дело Артуру Ханту до живорождённой девчонки из ненавистных ему Теплиц? Все знали, что он ненавидел всё сущее.
Флор не знала, сколько на самом деле людей спасла Руфь. Десятки? А может быть, сотни? И сколько легли мёртвым грузом на совесть? Мессерер никогда не рассказывала. Сначала не доверяла, потом не хотела лишний раз беспокоить, а потом стало просто опасно. Однозначно она знала только о тридцати, в общем, о тех, с кем была лично знакома, и кто составлял костяк их маленького восстания. Об остальных Флор могла только догадываться: по брошенным взглядам, по оставленным знакам, по тем мелочам, которые по одиночке могли показаться досадными совпадениями, но в целом складывались в картину организованного противостояния.
Но, как бы ни была обширна деятельность Мессерер, им всё равно приходилось быть осторожными. Особенно в Лаборатории. Особенно с тех самых пор, как после начала расследования место Руфь занял амбициозный, но глупый, льстивый, но истеричный, а ещё неотёсанный, грубый невежа по имени Кеннет Миллер. Этот человек был полной противоположностью Мессерер и почему-то питал особые чувства к брезгливо морщившейся рядом с ним Флор – то ли был тайно влюблён, то ли хотел придушить. В общем, ей приходилось быть вдвойне осторожной, и сегодняшнее неизбежное опоздание было явно некстати. Но, увы, Флор ничего не могла поделать.
Она влетела в Лабораторию как раз в тот момент, когда удар электронного колокола ознаменовал начало рабочего дня. Проскользнув на своё место, Флор постаралась как можно незаметнее стянуть серый плащ, но не рассчитала, и на пол с грохотом полетела тяжёлая маска, стопка бумаг и клочок какой-то записки. Он закружился, и Флор успела подхватить его в последний момент, прежде чем дверь в кабинет главы Лаборатории распахнулась, и на пороге возник Кеннет.
– Ты! – Он ткнул пальцем в замершую в неудобной позе Флор. Его невзрачные белёсые кудри типичного сына Генетической Фермы были взлохмачены больше обычного, а веснушчатый нос так сильно блестел выступившей на нём испариной, что это было видно даже с другого конца большой комнаты. – За тобой сейчас придут.