Большое гнездо

Зорин Эдуард Павлович

— Не для простого знакомства звал я тебя...

— О том и мне вдогад, княже.

— Догадливый ты, как я погляжу, — пошутил Всеволод, и впервые улыбка тронула постное его лицо. — Не зря Словиша тебя нахваливал, приметливый у него глаз.

— Смущаешь меня, княже. Как ответствовать тебе повелишь?..

— Не юли, все сказывай прямо.

— Прогневить тебя боюсь.

— Меня прогневить не бойся. По-пустому на себя греха я не возьму. Не для того звал тебя.

Поудобнее устроился Всеволод на стольце, подпер голову кулаком, приготовился слушать.

Замешкался Звездан. Слова, для того чтобы начать, не сразу сыскал. Да и побаивался — так ли поймет его князь.

Выслушал его Всеволод внимательно, на полуслове не прерывал.

— Вот оно что, — сказал задумчиво. — За бояр заступаться вздумал? Видимостью прельстился, а многое тебе невдомек. Мне-то со стольца куда как далеко видно. Гниль вижу, коей ты не зришь, лестью и коварством боярским по горло сыт. И вот что думаю: конь в единой руке верную дорогу сыщет, а ежели дергать его за вожжи со всех сторон, взбрыкнется да и понесет — попробуй-ко остановить: ноги переломает на бездорожье, а то и вовсе в болото занесет... Не объединить Руси, коли в своем дому непорядок. Начинать надобно с малого, а великое в крепкой руке велико. Вон и Роман волынский... Но двум князьям в одной упряжке не бывать. Святослав-то Всеволодич добрыми словами увещевал, уговаривал вместе на степь идти ратью, а каждый шел по себе. Так и есть, так и впредь будет. Каждый про себя мыслит: чем я хуже других?.. Может, правда и за Святославом бы была, ежели бы я его не одолел. А одолел, потому что знаю: не словами крепится власть, а делом. Не молитвами единится Русь, а властной рукой... Попусту уговаривать князей, бояр тоже уговорами не проймешь...

— Во всем ли прав ты, княже? — выслушав до конца, спросил Звездан. — Не хулишь ли, ослепленный, и ближнего своего?

— В том ли добро, чтобы каждому угождать! — воскликнул князь. — Почто всю вину на меня кучей свалил? Почто бояр не винишь? Почто с них не спрашиваешь?..

— Ты — князь.

— Пристало ли мне к ним на поклон идти? Тот, кто со мною, тот весь на виду. И доброго совета послушаться я всегда рад... Только добрых советов что-то не слышу от старых бояр — молчат, затаили злобу, ждут... А чего ждут? Смерти моей ждут? Напрасно. Я сынов вместо себя поставлю. Не старшего князя в роду — родную кровь. От старшего князя, пришедшего со стороны, проку нет. А у нас — корни в этой земле, каждая былиночка — своя. Так и пойдет: от сына — к внуку, от внука — к правнуку. И будут они множить, а не расточать завещанное: чай, не чужому оно, чай, своему...

— Дивно говоришь ты, князь, — поколебал свою уверенность Звездан. Запальчивые слова Всеволода еще звучали в его ушах. Вона как преобразился князь — нипочем не узнать его. Куда и сонливость делась: выпрямился он, будто выше стал, разрумянились щеки, глаза заблестели открыто и яростно. Говорил князь заветное, душой не кривил. И за одно за это уже полюбил его Звездан.

— Разговорил ты меня, — ухмыльнулся Всеволод. — Задел за живое. И на том тебе спасибо, Звездан.

— Что ты, княже! — воскликнул Звездан, смущаясь еще больше. — За что меня благодаришь?

— То, что на уме у него, скажет не всяк, — остановил его Всеволод. — Молод ты — оттого и открыт, оттого и душа у тебя нараспашку. А только впредь такое сказывать мне не моги...

— Как же так? — оторопел Звездан, удивляясь перемене, вдруг случившейся в князе.

Всеволод сузил глаза:

— Не моги!

Онемел язык у Звездана, ноги онемели от непонятной тяжести, встал он и снова опустился на лавку, руки безвольно упали между колен.

— Прости, княже... Всё в твоей воле.

— Про то, что сказано, запомни хорошенько, Звездан.

— Все запомню, княже.

— Крутая обочина недолго стоит... А теперь слушай-ко мой наказ. Коли выполнишь все, как велю, быть тебе

у меня в великой чести. Словиша за тебя слово сказал, ему — верю.

— И мне верь, княже! — воспрянул Звездан.

Всеволод улыбнулся. Хоть и осерчал он немного, а все-таки понравился ему молодой дружинник. Полагался на него князь. Не кривил душой. Говорил, доверяясь, открыто:

— Путь тебе лег не близкой. В Новгород скачешь гонцом. Нынче посадник Мирошка у меня в гостях, скажешь владыке — жду, мол, и его к себе в гости. А ежели приглашения моего не примет, брать буду Новгород на щит. Пусть не противится Мартирий — иного пути для него всё едино нет. Не я, так новгородцы не долго потерпят его на владычном столе... Все ли понял? Все ли, как сказано, передашь?..

— Как не понять, княже, — воскликнул Звездан. — И грамотку ко владыке дашь?

Он скользнул взглядом по разбросанным на столе листкам.

— На словах передашь, — мотнул головой Всеволод. — Только чтобы слово в слово. Запомнил ли?

Звездан повторил сказанное князем.

— Светлая у тебя голова, — похвалил Всеволод.

Лицо дружинника озарилось улыбкой.

Недолго задержался Звездан у князя. Словиша выпытывал у него в волнении:

— Лишнего не сказал ли? Доволен ли был тобою князь?

Узнав о том, что едет он в Новгород, обрадованно тряс за плечи:

— Скоро свидишься с Гузицей, скоро обнимешь свою ладу...

— А признайся, Словиша, — улыбался счастливый Звездан, — неспроста ведь кликнул меня князь?..

Отнекивался Словиша, но по глазам его видел Звездан: неспроста. Доброе братство милее богатства. Для друга нет круга, и семь верст ему не околица.

2

Недалеко отъехав от Владимира, оглянулся Звездан, перекрестился на золотой крест Успенского собора, помешкал немного, задумавшись, а после уже не оборачивался. Споро побежал конь, ходкой трусцой — легкий был у него шаг и отзывчивый нрав. Недаром так любил его и холил Словиша. Никому бы и приблизиться к нему не дал, а для друга своего — не пожалел.

Хороший был денек, солнышко выдалось на славу — с приятной истомой во всем теле покачивался Звездан в седле. Поначалу места вокруг шли хоженые-перехоженные, часто попадался навстречу народ — кто пешком, кто верхами, кто на возах. Разный люд стекался во Владимир, у каждого дело свое, своя забота. Те, что верхами ехали, выглядели побогаче, держались поувереннее; те, что пешими шли, — победнее, а иные и вовсе в тряпье, потухшие взгляды их провожали гордо сидящего на коне дружинника со страхом и смирением; отступали странники на обочину, шапки снимали, покорно ему кланялись...

Чем ближе к полудню, тем солнце становилось горячей. Нудливо вилось над Звезданом прилипчивое комарье, распахнутый на груди кожух взмок от обильного пота.

Высмотрев поляночку у лесного ручья, Звездан спешился, раздевшись до пояса, окатился прохладной водой. Дальше ехать не было сил, и он решил переждать в тенечке до закатного часа.

Усталость брала свое: повертевшись недолго на раскинутом кожухе, Звездан задремал. Сон еще не совсем обволок его, еще виделось сквозь дрему синее небо и неподвижные лапы обступивших поляну высоких елей, как вдруг почудилось ему, будто пробирается кто-то лесом к облюбованному им ручью — слышалось пофыркивание лошадей и спокойные голоса. Стреноженный конь Звездана забеспокоился, запрядал ушами и тихонько заржал. В ответ долетело такое же тихое и призывное ржанье, кусты раздвинулись, и Звездан узнал в переднем вершнике Веселицу. Второй конь чуть призадержался в чаще, а когда и он показался, Звездан удивился еще больше — никак, баба в седле, вот чудеса!..