Большое испытание Серёжи Мерсенёва
Шрифт:
Ясно, кто-то нырнул с вышки. И нырнул умело, столбиком, а не плашмя упал. Интересно, долго ли продержится под водой? По привычке взглянув на секундную стрелку и заметив ее положение, Вадим Сергеевич с любопытством стал посматривать на озеро. Прошло секунд сорок, а ныряльщик всё ещё не появлялся.
Наконец метрах в шести от вышки в глубине мелькнуло жёлтое пятно. Оно поднималось всё ближе к поверхности, стало видно, как по-лягушачьи двигаются руки.
— Вижу! — крикнул кто-то, и тут же тявкнула собака.
Сомов
— Ныряй, Костя!
В воздухе мелькнуло бронзовое тело, врезалось в воду. Опять наступила тишина. Собака перестала лаять. Всматриваясь в озеро, она лишь тихо повизгивала. Голова первого ныряльщика неподвижно чернела над водой.
Через некоторое время второй ныряльщик появился метрах в двух от первого и, пофыркивая, осмотрелся.
— Ага, не донырнул! Не донырнул! — радовался первый мальчик.
— Ты отодвинулся, вот и не донырнул, — сказал второй.
— И не думал, даже ни капельки! Хоть кого спроси! — мальчик оглянулся на берег и заметил Вадима Сергеевича: — Дядя, скажите: ведь я не отплывал, верно?
— Ни капельки! — подтвердил Сомов и подумал: «Неужели Серёжа?»
Ребята размашистыми саженками плыли к купальне.
— Вот видишь... Незнакомый говорит... Не отплывал... А ты... — прерывисто говорил первый мальчик.
Да, это был Серёжин голос. Вадим Сергеевич плохо запомнил лицо спасённого лыжниками мальчика: он видел Серёжу здоровым всего один раз, когда заходил на квартиру к его матери, а в больнице лицо мальчика было искажено тёмными пятнами на щеках.
«А говорили, что пришлось ампутировать... — размышлял Сомов, присматриваясь к пловцам. — Вон он как отмахивает!»
Ребята подплыли к настилу, окружавшему бассейн для плавания. Серёжа навалился грудью, на доски, закинул ногу, сильным и гибким движением выпрямился и заскакал к подножью вышки — там лежали костыльки, голубая безрукавка и тапочка. Серёжа начал надевать безрукавку, это плохо удавалось: она завернулась на спине тугим жгутом.
«Смотрите-ка, как изменился!» — любовался мальчиком Сомов, спускаясь с берега и по трапу проходя на настил. И в самом деле, это был уже не прежний изнеженный, худенький мальчик, каким он запомнился Сомову, а крепкий, мускулистый паренёк. Темнобронзовая кожа лоснилась от воды, под нею играли довольно крепкие мышцы.
— Давай-ка, помогу! — сказал Сомов и расправил завернувшуюся безрукавку.
— Ничего, ничего, я сам! — отстранился было Серёжа.
— Ты меня не узнал? — улыбнулся Сомов. — Эх, Серёжа, Серёжа!
Серёжа удивленно осмотрел Сомова, потом взглянул на Костю: «Кто это? Ты не
— Нет, не знаю я вас!
— А зимних лыжников помнишь?
— Лыжников? Вы... вы... Вадим Сергеич? — неуверенно сказал Серёжа и даже покраснел от волнения.
— Узнал? Да, это я! — Сомов хотел спросить, как живёт мальчик после всего, что с ним случилось, но раздумал: зачем напоминать о тяжёлом? — и спросил: — Однако ты отлично плаваешь и ныряешь. Раньше умел или сейчас научился?
— За лето научился. Это всё Костя, он меня тренировал. А теперь я дальше него стал нырять. Верно ведь, я дальше нырнул, вы видели?
Сомов прищурил глаза, делая вид, что прикидывает расстояние:
— Да, пожалуй. Метра на два дальше.
— Воздуху я как следует не вдохнул, вот ты и нырнул дальше, — недовольно насупился Костя.
— Всё равно дальше! — радовался Серёжа, видимо, очень довольный своей победой над учителем.
Они были готовы заспорить, и Вадим Сергеевич поспешил вмешаться.
— А как с ученьем, Серёжа? Перешёл в третий?
Серёжа помрачнел:
— Как же я перейду, когда до весны в больнице лежал?
— Да, это верно, — сочувственно кивнул Сомов. — Пропал год. Опять во второй пойдёшь?
— Нет, зачем во второй? Мама с директором договорилась, что я к осени подготовлюсь в третий.
— Готовишься?
— А как же? Костя меня по арифметике готовит, Ира Кувшинкова, — вы ее не знаете, она бухгалтерши нашей дочка, — по чтению, а тётя Валя, наша физкультурница, — по письму. Вот и сейчас пойдём с Костей заниматься.
Сверху, с вершины вышки донеслось собачье повизгивание. Рыжий пёс, стуча когтями, бегал по площадке, заглядывал вниз и звал хозяина.
— Ишь, скучно одному, вниз просится, — засмеялся Серёжа.
— Я сниму Винтика, Серёж? — предложил Костя.
— Нет, я сам. Он тебе не дастся.
Серёжа проворно вскарабкался на вышку, подхватил левой рукой собаку, прижал к себе и, цепляясь за перекладины одной правой, спустился вниз.
— Так это и есть тот самый Винтик? — сказал Вадим Сергеевич и поднял руку, чтобы погладить.
Винтик обнажил зубы и заворчал, Серёжа прикрыл ему рот рукой.
— Перестань, Винтик! — строго прикрикнул он. — Не любит чужих, только меня и признаёт.
— Скажите, какой грозный! А чего ж он тебя тогда в лесу бросил?
Серёжа нахмурился и опустил собаку на пол:
— Он не бросил, а убежал.
— Не всё ли равно?
— Нет, не всё равно. Бросают сами по себе, а он убежал потому, что была причина.
— Причина? Какая?
— А такая... — Серёжа замялся. — Побил я его, вот какая.