Большой беговой день
Шрифт:
– Чего изучать?
– возразил Женя.
– Я привык доверять своему глазу. Я, например, сведения о работе лошадей в программе Московского ипподрома никогда не читаю. Там сплошная липа.
– О Московском ипподроме не мне судить, - мягко возразил Георгий Иванович.
– Но французы липы не пишут. К тому же сезон на Венсеннском ипподроме в Париже начинается с середины осени. А именно там разыгрываются крупнейшие беговые призы. Торчать же вам в Париже без дела - не вижу смысла.
Женя заткнулся. Я, чтоб сгладить неловкость, вылез с "пионерским"
Потом каждый из нас написал заявление по месту своей работы с просьбой предоставить нам полугодовой отпуск за свой счет в связи с необходимостью участвовать в дальневосточной научной экспедиции.
– Какой именно?
– Не надо уточнять, - сказал полковник.
– Но я же классный руководитель, - забеспокоился я, - у меня выпускной десятый "Б"!
– Все уладим, - успокоил полковник.
– А мой аспирантский стаж?
– спросил Женя.
– Стаж сохраняется, - ответил полковник.
– Кроме того, вам положена зарплата как членам экспедиции - по двести рублей в месяц. Деньги будут переводить на ваш счет в сберкассу.
– Но у меня сроду не было счета в сберкассе!
– воскликнул Женя.
– А это что?
– сказал полковник и протянул ему новенькую сберкнижку. Теперь, ребята, вы всем довольны? Питание - казенное, бесплатное, кино по вечерам, телевизор в красном уголке, газеты и книги в библиотеке. Чего еще хочет народ?
Я ответил в том смысле, что о лучшем и мечтать не приходится, но Женю словно муха укусила:
– Народ хочет иметь свои законные сто грамм!
– со злостью рявкнул он. Иностранцы вечером пиво дуют в кафе, а мы, как последние суки, смотрим "Три сестры" по телевизору...
Георгий Иванович нахмурился:
– Действительно, безобразие! Почему вам не объяснили, что вы можете по вечерам отдыхать в кафе? Пошли, ребята.
Наша столовая после ужина превращалась в кафе. Мы сели за наш столик, и официантка с обворожительной улыбкой спросила у Георгия Ивановича:
– Что будем пить, мальчики?
Странно, почему она обратилась только к нему. Нас она знала, его - нет, и к тому же товарищ полковник был сегодня одет...
– угадали?
– в синий олимпийский костюм с белыми полосами.
Женя заказал водку, я - виски. Полковник - коньячок.
– Сколько водки?
– попросила уточнить официантка.
– Бутылку!
– рубанул Женя.
Официантка принесла полковнику и мне по большому стакану, на донышке которых поблескивало что-то жидкое, а Жене - маленький пятидесятиграммовый мерзавчик с зеленой этикеткой "Московская особая".
– Что это такое?..
– заикаясь от обиды, спросил Женя.
– Двойная порция водки. Привыкайте к европейскому образу жизни. Когда вы в западном кафе заказываете бутылку водки, вам именно столько и приносят. Мы с Игорем Михайловичем можем повторить, потому что мы взяли "один коньяк" и "одно виски", а вам повторять
– Как же они живут на Западе?
– только и смог выговорить Женя.
– Ребята, а кто вам сказал, что на Западе хорошо?
– изумился полковник. На Западе очень трудная и сложная жизнь.
– Не знаю, как они там терпят?..
– после некоторого раздумья протянул Женя.
– Я бы на их месте уже две революции устроил.
– Волна революционного движения на Западе нарастает, - невозмутимо ответил Георгий Иванович.
– Но пива хоть можно?
– взмолился Женя.
– Пива - пожалуйста. Вина сухого - хоть бутылку. Это на Западе принято. Буржуазия хитра, знает, как отвлекать пролетариат от классовых битв.
* * *
Составлять картотеку французских рысаков оказалось делом чрезвычайно трудоемким. Жене было легче - он выписывал резвость, показанную в каждом заезде, то есть возился с цифрами. Я же изучал и сравнивал прогнозы специалистов и описание заездов. Но французские журналисты изъяснялись на диковинном жаргоне, который в наших словарях редко встретишь, и я больше половины не понимал. От нашего преподавателя французского языка тоже было мало толку, ибо он на мои вопросы отвечал, естественно, по-французски и ни одного русского слова я из него не выдавил. Я работал в поте лица, как над кандидатской диссертацией, и у меня даже не оставалось свободного времени, чтобы посидеть вечерком в кафе.
А тут еще Женя начал откалывать номера. После обеда он выгонял меня в библиотеку - дескать, работать со мной в одной комнате он не может, я ему мешаю.
В библиотеке сидели негры и испанцы (сменился контингент архитекторов и строителей), но я заметил, что мои соседи занимались в библиотеке через день, я же торчал за столиком ежедневно. И еще я заметил, что работа у Жени как-то застопорилась, а когда я возвращался в комнату, то находил его в игривом и веселом настроении.
Наконец Женя сжалился надо мной.
– Ладно, Учитель, - сказал он как-то за обедом, - хватит онанизмом заниматься. Сегодня мой черед идти в библиотеку, а ты попроси Тамарку принести тебе кофе в постельку. Только не очень там шумите.
Я разинул рот, а Женя блудливо усмехнулся.
Тамарой звали официантку, которая обслуживала наш столик. Баба молодая, не красивая, но аппетитная. После долгого воздержания у меня от вида ее задницы кружилась голова.
Женя ушел, а я выждал, когда она ко мне приблизится, и с дрожью в голосе заговорил:
– Погода хорошая, Тамара. Сегодня хочу в комнате поработать. Вы мне кофе не принесете?
– А ты форму получил?
– деловито осведомилась Тамара.
– Какую форму?
– Спортивную. Олимпийский костюм.
– А зачем он мне? Мы скоро уедем.
– Тебе незачем, а мне подарок. Я его за сотню в комиссионном толкну. Костюм-то румынский.
– Ага, - сказал я, - хоть сейчас.
– После обеда склад закрыт. Но завтра ты получи. Грех добру пропадать. Тебе же положено. А я с посудой управлюсь и через полчаса приду.