Большой беговой день
Шрифт:
Купили мы пачку специальных билетов и металлические щипцы. Нам объяснили, что щипцами отмечаешь номера выбранных тобой лошадей, а потом билетики протягиваешь в кассу. Иначе ставки в паре, экспрессе и трио не принимают. Каждая ставка стоит десять франков. Таким образом, в переводе на наш привычный язык, мы имели каждый по сто рублей - сто ставок. С такой огромной суммой я на ипподроме никогда не играл.
Заездов было всего восемь. Это - по 12 ставок на заезд. Казалось, вскоре все деньги французских банков перейдут в мой карман. Да хватит ли карманов? Не послать ли Эдуарда Ивановича за мешком? Впрочем,
С поля дул холодный ветер. Французы на трибуны почти не высовывались, стояли в залах у касс, изучали газеты. Газеты эти мы проштудировали утром. Конечно, кое-какие интересные подробности в газетах имелись, и французы дураки будут играть, следуя напечатанным прогнозам. Однако, рассудили мы, наездники тоже прочли газеты и заранее знают, на кого будет ставить публика. А если публика разбила лошадь вдрызг, стоит ли наезднику ее трогать? Ехать на фаворите за полтора франка? Короче, мы решили придерживаться нашей испытанной московской системы - играть против фаворитов! Публика верит напечатанному слову, а мы своему глазу. Мы на разминке все увидим.
Странно было лишь то, что лошади на разминку не выезжали. Проплелись несколько упряжек без номеров (кто? из какого заезда?
– поди угадай!), и на дорожке медленно двигались машины, ровняя боронами гаревое покрытие.
Женя был, как всегда перед игрой, холоден и сосредоточен, но что-то таинственное мелькало, весело плясало в его глазах. Я же чувствовал радостное волнение, чуть ли не дрожь, которую с трудом сдерживал.
– Старик, - сказал я, - Хемингуэй был прав, когда назвал Париж праздником, который всегда с тобой!
– Хемингуэй имел в виду ипподром, - подмигнул мне Женя.
– Говорят, Хемингуэй тоже выигрывал на бегах, - осмелился вставить Эдуард Иванович.
Я фыркнул. Мне больше всего в этой фразе понравилось "тоже". Но Женя сурово одернул Эдуарда Ивановича:
– Сбегай лучше в кассы, посмотри, кого там бьют!
И тут Эдуард Иванович поразил нас своей информированностью.
– Мальчики, - миролюбиво ответил наш спутник, - видите вот эти циферблаты со стрелками, вон там, на другой стороне дорожки? Над каждым - номер лошади. Чем меньше цифру показывает стрелка, тем больше играют лошадь. Здесь автоматика, все продумано.
Мы быстро достали бинокль. Стрелки на третьем и восьмом циферблатах сделали почти полный круг и застыли на цифре "два". Один к десяти показывали стрелки одиннадцатого и тринадцатого номеров. Стрелки на остальных циферблатах лишь чуть-чуть сдвинулись. Сразу стало ясно, как идет игра. Разбили тройку и восьмерку (один к двум), подыгрывают одиннадцатого и тринадцатого. Остальных не трогают.
– Гады французы!
– присвистнул Женя.
– Облегчают себе жизнь.
Я даже несколько расстроился. Действительно, если игра как на ладони, если можно выбирать любые варианты ставок - пару, экспресс, победителя, - если ставки на темноту сразу будут замечены (стрелка покажет), то спрашивается: ну как, как люди умудряются проигрывать на Венсеннском ипподроме?! А если никто не проигрывает, то кто же выигрывает?!
Однако нас ждал удар. По темени. Наконец-то выехали участники
Но...
Можно пропустить этот заезд и приготовиться к следующему. Вдруг там кто-то сразу выделится?!.
Но.
Если ипподром прав и только эти четыре лошади имеют реальные шансы? Если специалисты-прогнозисты, которые целыми днями ошиваются у конюшен, знают точно, кто поедет? В конце концов, за что им деньги платят? Ведь не за обман почтенной публики!
Я взглянул на часы и поспешно помчался к кассам. Лишь бы успеть. До старта три минуты. Почему-то половина касс не работает. У других окошек хвосты. Я нагло ввинчиваюсь в середину очереди. Лихорадочно работаю щипцами. Связать четырех лошадей в паре - это шесть билетов, и повторить четыре раза фаворитную игру 3-8. Итого, на сто франков. Даже в случае прихода фаворитов я остаюсь в некотором выигрыше. За 3-8 заплатят хоть по тридцать франков?
Удивляюсь, как лениво и неторопливо движется очередь. Успеваю сунуть билеты в кассу перед самым звонком (и вот что любопытно: месье, перед которым я влез и который из-за меня не смог сыграть, так вот, этот месье, вместо того чтобы дать мне по шее или обматерить, - еще и извинился, когда я его нечаянно толкнул, отваливаясь от окошка!..).
Когда я появился наверху, лошади кучно проходили перед трибунами, спускаясь в тартарары, в преисподнюю Венсеннского ипподрома, на "просторы родины чудесной"... Огромное поле Венсенна! И открывается вид на дальние пригороды Парижа. А над лесом повисли два аэростата. Синий и зеленый.
Женя стоял угрюмо и недвижимо, как на Волге утес. Хотелось пощупать, не зарос ли он мохом.
– Утопился?
– процедил он, не поводя глазом в мою сторону.
– Ага, а ты?
– Женя пропустил заезд!
– почти торжественно объявил Эдуард Иванович.
Что тараторил диктор по радио - я не понял. К тому же я не запомнил имена лошадей, на которых поставил. Теперь заезд подымался по дорожке на другом конце ипподрома. Номера я не различал даже в бинокль. Кто-то усилил пейс и возглавил бег. Наездник в красном камзоле. А какие камзолы у моих наездников? Даже этого я не знаю. Кто-то, возглавляющий бег, первым вырулил на финишную прямую. Шел с отрывом. Его догоняли сразу пять упряжек. Кто-то, возглавляющий бег, имел номер восемь! (Наконец-то я увидел.) Рядом подтягивались третий и тринадцатый.
Ну!
По бровке выскочила какая-то серая сволочь!
Восьмой удержал первое место, тринадцатый приехал на третьем, а серая сволочь (второе место) оказалась номером 10.
В паре вывесили: 8-10.
Ста моих франков как не бывало. Сто франков! Это - два мужских свитера. Три кофточки для Райки - если их, конечно, купить в "Тати", но в Москве и они сойдут как дорогой подарок. Однажды в кафе я заплатил 25 и целый день ходил как больной. Сто франков - разом - кобылам под хвост! Опомнись! Нельзя так играть!