Большой день в жизни Кости
Шрифт:
Наверное, о каждом бойце беспокоился, поел ли он, выспался ли. И смотрел на каждого своими добрыми грустными глазами. Фашистское радио кричало: «Солдаты, убивайте ваших командиров, сдавайтесь в плен, мы обещаем вам жизнь и хорошее обращение!» А солдаты, чтобы побаловать своего комиссара, достать ему пачку хороших папирос, жизнью своей рисковали.
«Я бы все для него достал! — решил про себя Костя. — Пускай стреляют, мне все равно, я бы пошел и достал. А фашисты, что они понимают? Разве отца родного можно убивать?»
Девушка повернулась к ребятам:
— А знаете, кто первый дал отпор фашистам? Первый настоящий отпор
…Остановились на белой, выжженной солнцем площадке у казармы.
Слева здание казарм заканчивалось высокими сквозными воротами. Побелка на стенах местами стерлась, и обнажились кирпичи, такие же вишнево-красные, как те, на развалинах на берегу реки. Ребята собрались вокруг девушки. Ветер поднимал с плеч и развевал ее черные волосы, она отвела со лба пышную прядь и палочкой указала на казармы:
— Мимо этих казарм шли немецкие автоматчики. Они уже проникли в крепость и считали себя победителями. Стреляли по окнам и удивлялись, что им никто не отвечает. Наверное, в казармах никого нет? И вдруг дверь распахнулась и с криком «ура» на фашистов бросились наши. Кто с шашкой, кто с кирпичом, кто с ножкой от табуретки! Оружия-то на всех не хватило… Наши набросились на врагов с такой яростью, зубами, ногтями дрались, что фашисты дрогнули и повернули назад.
Да… — девушка передохнула. — Это была большая победа, и все-таки, ребята, гитлеровцы опомнились и опять полезли. Им что — людей много, оружия много! А нашим приходилось беречь каждую гранату, каждый патрон. С убитых оружие снимали, из горящих складов выхватывали ящики с патронами! Трудно было отбиваться. Бои шли уже за каждую комнату в казармах.
Враги придумали адскую штуку: стали спускать в помещение по трубам взрывчатку. Видите трубы на крыше казарм?
Ребята подняли головы. Ряды широких труб по обе стороны гребня крыши светлели на фоне голубого неба. Над ними мирно расплывались в воздухе реденькие черноватые дымки.
— И вот однажды раздался взрыв в той комнате, где был полковой комиссар. Его вместе с другими бойцами фашисты вытащили из-под развалин оглушенным, без сознания. К тому времени все бойцы и командиры одинаково исхудали, обросли, на всех одежда висела клочьями. Нельзя было разобрать, кто командир, кто рядовой. Бойцы надеялись, что их комиссар спасется. Но нашелся предатель, перебежчик-шпион. Он выдал комиссара гитлеровцам, сказал, что это большой начальник. И вот, ребята… Пойдемте!
Прошли глубокую арку ворот, в которой с громким щебетом летали ласточки, и вышли к берегу реки.
— Вот посмотрите на эти ворота и запомните их! — сказала девушка.
Над крутой аркой возвышались стройные башенки с выломанными зубцами. Ворота были из того же темного вишневого кирпича, что и казармы, но здесь по нему местами прошли неровные светлые полосы. Казалось, что оранжевые языки пламени, яростно лизавшие кирпичи ворот во время
По белой мраморной доске, прикрепленной к воротам, яркими нежными пятнами двигалось солнце, тени деревьев. Блестели золотые буквы. На земле лежали букеты цветов — целая груда.
— Вот здесь, ребята, — девушка указала своей палочкой на стену с доской, — комиссар принял смерть как настоящий советский человек, мужественный воин.
«И солдаты остались без комиссара, и дети — без отца», — подумал Костя.
Девочки по очереди подходили к стене и клали возле нее пучки цветов… Костя удивился: когда же это успели они надергать? Впереди него стояла Лида, под мышкой у нее корнями назад торчал толстый пучок полевых цветов. Костя молча потянул к себе за корень один цветок: хоть цветок положить на могилу комиссара…
Лида живо обернулась:
— Бери!
Но Косте показалось, что Митя косится на него. Он махнул рукой:
— Не надо! — и отошел, а про себя подумал: «Что это я? Одни девочки кладут цветы!»
— Вот и солдаты, — сказала девушка-экскурсовод, — идут с ученья, наберут букеты и положат здесь.
Косте стало досадно на себя: «Дурак я. Побоялся, что Митька засмеет, а вон солдаты, наверное, те самые, которые казались такими насмешниками, приносят сюда цветы и не стесняются».
К гарнизонному клубу, бывшей церкви, ребята шли молодой широколистной рощицей, насквозь пронизанной солнцем.
Да, клубу здорово досталось! Все, что возвышалось и выступало на нем, снесено снарядами. Издали он казался просто бесформенной глыбой. Клуб стоял в самом центре крепости, из него было очень удобно обстреливать крепость изнутри, поэтому он все время переходил из рук в руки. Взойдя на песчаный пригорок, Костя обернулся: ну, кто там отстает? Вон девочки, Лида, Ира… А это что за шествие? Какие-то странные пестрые ребята! Они похожи на деревянных кукол, вроде Буратино. Прямо кукольный театр!
— Иностраны! — прошипел Митька, пробегая мимо Кости.
«Иностраны» и наши ребята, поглядывая друг на друга, вошли в высокий сводчатый зал. А Костя приметил сбоку узкую полуразрушенную лесенку и свернул туда. С Митькой бы сюда залезть!
По каменным выбитым ступенькам Костя добрался до маленькой площадки. Перед самой площадкой не хватало двух ступенек. И вдруг Костя увидел над собой в полумраке присевшего на корточки «инострана». Острые коленки его торчали врозь, длинная рука с тяжелой кистью свисала вниз. Глаза «инострана» приветливо моргали. Костя понял, что рука протянута ему. Ухватившись за эту большую костлявую руку, он прыгнул на площадку.
Перед мальчиками открывался высокий зал с серыми закопченными стенами, с полуотбитыми лепными украшениями. Голос экскурсовода, отдельные выкрики ребят, шум шагов, свист ласточек, которые влетали и вылетали сквозь оконные проемы, — все это сливалось в какой-то музыкальный гул и поднималось под купол. Костя слушал эту музыку и смотрел, как туманные широкие полосы света льются из сводчатых окон.
В пятнах света Костя разглядел надписи на стенах. Их было так много — крупных, мелких, косых, прямых, — что они казались каким-то странным узором. Вот и рядом с ними на стене: «Здесь были Виктор и Петя». Хорошо бы им с «иностраном» тоже расписаться: «Здесь были Костя и…» Интересно, как его зовут?