Большой Дом
Шрифт:
— Не дам!— прошипела баба,— Моё!
— Нет,— грустно покачал головой профессор Сёмин,— Не твоё и никогда твоим не было. Так, отдано тебе на сохранение.
— Давай тогда достойную плату,— пророкотала земляная баба,— дорогую вещь ты у меня просишь.
— Ты была дурочкой, дурочкой и осталась, Марья, дочь Василия Кривого,— холодно ответил человек с сабельным шрамом,— Слушай. Слушай, потому что это я тебе говорю. Ты, проданная за худую корову, испорченная Гришкой Скоробогатым, убитая в ту же ночь и брошенная на болоте, проклятая и не отпетая. Я вернулся с того
— Тогда ты сейчас отправишься на тот берег. И уже не вернёшься,— раскатистым рыком проговорили в чреве земляной бабы камни и кости.
Она замахнулась. Землёй и небом разом, захватив костяной горстью тусклое солнце и разномастные облака.
Профессор Сёмин сделал один шаг. Вперёд. И выбросил перед собой сжатые щёпотью пальцы. Рука его прошла в грудь земляной бабы по локоть.
— Я пришёл за тем, что не твоё,— сказал он, будто извиняясь.
— Зачем?— горько спросила та.
Заморосило. С неба капали солёные капли, словно бабьи слёзы.
— Затем…— грустно усмехнулся человек со шрамом,— что больше мне ничего не остаётся. Здесь скоро не останется никого. Ни тебя, ни меня… Так надо. Прости, Марфа, дочь Василия. И отца своего прости. То был худой год после худого года, он ничего больше не мог сделать.
Профессор выдернул руку. В кулаке его был зажат большой латунный ключ.
— Я знаю,— прозвучало в ответ.
Высохшая земля осыпалась. Падали на землю кости и камни.
— Хорошо,— прошептал профессор Сёмин,— Уходи. За рекой тебя ждёт покой. Здесь покоя не будет никому.
— Мальчишку не трогай,— чуть слышно раздалось из запыленного воздуха.
— Как получится,— пожал плечами Иван Трофимович,— как получится.
Дядя Фёдор шёл по Центральной улице. По левую его руку был кот Матроскин. По правую руку был пёс Шарик.
Тяжело и зло они шли.
Посередине улицы стоял почтальон Печкин.
— Что-то вы, граждане, с нехорошими намерениями шагаете,— сказал он.
— А как ты думаешь?— оскалился Матроскин,— Где тут нулевой километр.
— Здесь… — пожал плечами почтальон,— где-то. Всё что найдёте — всё ваше.
— Мы ведь по-хорошему спрашиваем!— серьёзно сказал кот,— что ты здесь от нас прячешь?
— Я здесь от вас,— рассмеялся Печкин,— ничего не прячу. Я здесь вас прячу. От того, кого вы так хотите найти. А ты, Матроскин, так заврался, что уже сам не помнишь, что такое правда. Так что давай-ка ты скажешь мальцу, зачем он здесь оказался.
— О чём он говорит?— спросил дядя Фёдор.
— О том, мальчик,— пояснил почтальон,— что кот здесь был задолго до тебя. И пёс тоже. И оба они видели правду, и как минимум один из них её помнит. Замыкание Макондо, знаешь ли. Есть вход — нет выхода. Они тебя специально сюда притащили, а почему они это сделали — спрашивай у них.
— Кот?— сердито спросил дядя Фёдор.
— Что сразу кот?— ощерился Матроскин,— Ты, дядя Фёдор,
— А я твою шкуру здесь под угрозу не ставил,— отвечал Печкин,— А эти твари больше ничем не занимались, кроме как попытками тебя угробить. Вот можно подумать, что это я тебя заставил с Марфой торговаться?
— С кем?— поинтересовался дядя Фёдор.
— С земляной бабой. И с Лешим,— почти прокричал почтальон,— между прочим, они от взрослых людей даже костей не оставляли, так что это тебе очень повезло, что ты живым выбрался.
— Правильно,— кивнул Матроскин,— он живым остался. Потому что это не просто мальчик. Это нужный мальчик. Это какой надо мальчик, всамделишный. Таких мальчиков, может быть, один на миллион, а то и меньше.
— Это наш мальчик,— прорычал Шарик.
— Мы его искали, этого мальчика. Потому что никакой другой мальчик нас отсюда не вытащит. Ни меня, ни Шарика,— прошипел кот,— ни тебя, Печкин. И мы за этого мальчика костьми ляжем. Потому что это наш мальчик.
— Похвально.— согласился почтальон,— Мне будет очень обидно навсегда исчезнуть вместе с ним. Но я очень тебя прошу. Напоследок. Вот просто из уважения, скажи ему правду.
— Какую правду?— холодно спросил дядя Фёдор.
— Простую, дядя Фёдор,— вздохнул кот,— очень простую. Ты станешь очень сильным Ремесленником. Точнее, ты бы стал очень сильным Ремесленником, лет через десять. Ничего бы не укрылось от твоего взгляда. Никто бы не стал на твоём пути. Ты бы превзошёл своих родителей и тех, кто их учил… но…
— Что?— нетерпеливо переспросил мальчик,— что «но»?
— Но ты никогда не выйдешь отсюда,— покачал головой Печкин,— это место проклято. Поэтому я сделал то, к чему меня всю жизнь готовили. Я вырвал имя из сердца этого места.
— Почему?
— Замыкание Макондо,— вздохнул Матроскин.
— Замыкание Макондо,— подтвердил Печкин,— это место запрещено для всех живых снаружи замыкания. Твои фамильяры пытались обмануть его, но это невозможно. Это место сгинет, потому что оно должно было сгинуть. Оно растает в беспамятстве. Никто не может его спасти, даже ты, мальчик.
— Неправда,— прокричал дядя Фёдор,— так не бывает, чтобы не было выхода. Мой папа всегда говорил, что всегда есть выход.
— Выход есть,— прозвучал незнакомый голос.
Все обернулись.
В нескольких шагах от них стоял старик с сабельным шрамом на лице.
— Выход есть,— повторил профессор Сёмин,— но не для всех. Это место умерло. Из него выйдут только мёртвые.
— И я даже знаю, кто из него выйдет первым,— ощерился Матроскин,— Шарик, фас!
Шарик вспорол землю задними лапами, готовясь к прыжку.
Человек со шрамом выхватил из кармана ключ. С хрустом он вставил его в смеркающийся воздух и провернул.
Воздух исказился, будто призрачные шестерни зашевелились в нём. И вот только что профессор был на расстоянии свирепого прыжка, как внезапно пространство разверзлось и он оказался вне досягаемости. Из небытия возникли новые здания, которых до сих пор здесь не было.