Большой Кыш
Шрифт:
Как бы быстро ни мчался Сяпа, его преследователь делал это быстрее: малыш все явственнее ощущал чужое дыхание в спину.
— Куда бежим? — сравнявшись с Сяпой, осведомился тучный незнакомец гнусавым, писклявым голоском.
Сяпа взвизгнул от неожиданности, в страхе закрыл глаза и встал как вкопанный. Ему захотелось прикинуться трупиком, как в случае опасности делают умные жуки. У него появился бы шанс обмануть преследователя и остаться невредимым. Но вместо этого Сяпа широко открыл глаза и повернулся мордочкой к опасности. С его стороны это было истинным геройством. Пусть
— Ты кто? — дрожащим, но строгим голосом спросил Сяпа, с трудом отклеив верхнюю губу от нижней.
— Сяпа, ты что, не узнаешь меня? Это я — ваш Гнус!
— Да, верно, я Сяпа. Но ты на нашего Гнуса вовсе даже не похож, — усомнился малыш. — Нет, ты не наш Гнус.
— Что значит «не наш»? — обиделся тот. — Сколько, по-твоему, Гнусов на свете?
Вопросы этого пухлого кыша Сяпе показались подозрительными. Он не стал на них отвечать и даже чуть-чуть отвернулся.
— Не по-братски это. Я-то тебя сразу узнал! — возмутился лже-Гнус. — Помнишь, как в позапрошлое засушливое лето мы с тобой построили поилку для птиц? Ты тогда в нее упал и чуть не захлебнулся. А я тебя за хвост вытащил. Ну что, вспомнил? Ведь именно с той поры у тебя хвост растет немножко в сторону.
— Ну и что, что в сторону? — потупился Сяпа. — А у тебя была аллергия на хорошие дела! Каждый раз, когда Ась звал тебя на помощь, у тебя опухал нос и ты покрывался волдырями! Скажешь, нет?
— Было дело! — не стал отпираться Гнус. — Только не на добрые дела у меня была аллергия, а на жгучую крапиву. Ленивый я был, вот и хитрил, как мог.
— Ленивый и хитрый? Похоже, ты все же наш Гнус, только растолстевший до бурундучьих размеров, — обрадовался Сяпа.
За то время, что Гнус провел в Большой Тени, он действительно сильно изменился. Худенький нытик превратился в уверенного толстяка.
— Ну, как поживаешь в Большой Тени, Гнус? — поинтересовался Сяпа.
— Превосходно! Здесь у нас все о-го-го как! Все новое: Совет новый, Старейшины новые, Советник тоже новый! Все старое долой! Ломаем традиции! Ломаем Законы!
— Ломать не строить, — сдержанно заметил Сяпа.
— Слушай, давай к нам! Кто будет с нами заодно, тот станет самым благородным. Неужели не хочешь? — рассмеялся Гнус.
— Не-ет! От вашего благородства сильно плакать хочется.
— Лично я себе могу позволить и посмеяться, — гордо оттопырил нижнюю губу Гнус. — Я приближенный!
— И к чему же тебя приблизили?
— Я соответствую, поэтому приближен к хвосту Главного Старейшины, назначен личным парикмахером.
— Да ну? — улыбнулся маленький кыш. — Прихвостень, значит?
— Да ну тебя! Это же — чин! К тому же я узнаю много правительственных секретов. Начальство болтает — я слушаю.
— Секрет, как хищник, — задумчиво сказал Сяпа, — ест тебя изнутри, зудит и просится наружу, просто ужас! Единственное спасение — выпустить его на волю, то есть им поделиться.
— Точно сказано, — согласился Гнус. — Хочешь, я с тобой поделюсь одним из моих секретов?
— Сам решай. Хранить секрет тоже приятно.
— Что ты! То, что долго хранится, запросто может испортиться! Буду делиться! — твердо
Сяпа подумал, что сейчас было бы весьма кстати узнать побольше про новых Старейшин, и не стал мешать Гнусу сплетничать:
— Ради старого знакомства готов взять на себя часть бремени хранителя тайн.
— О, великодушный Сяпа, — обрадованно зашептал Гнус, — я знаю то, что не может знать никто другой. Это всем секретам секрет!
— Ну уж! Не может быть!
— Очень даже может! Наше начальство возвысилось благодаря своим длинным хвостам. А хвостов длинных-то у них и нет! Нет, и все тут!
— Что значит «нет»? — изумился Сяпа.
— Все очень просто. Хвосты у них накладные, вернее, приставные.
— Ты уверен?
— Еще бы! Эти длинные мочалки привязаны веревочками к их махоньким хвостикам-пушкам. Знаешь, как трудно их расчесывать, чтобы не развязались веревочки. Если приставные хвосты отвалятся, мне несдобровать. Вот так. Новые Старейшины — просто жулики. Ну как? Понравился тебе мой секрет?
— Очень, — задумчиво похвалил его Сяпа. — Редкого качества секретище!
— Только ты, как и я, — никому! — подмигнул парикмахер. — Хорошо храни мой секрет! — И пробубнил тихо себе под нос: — Пусть он теперь в тебе свербит.
— Договорились! — заверил его Сяпа. — Буду терпеть сколько смогу.
Кыши заговорщически переглянулись и отправились дальше.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
Ёшин дом
Кто там, на липе?
Лету конец.
Мы пропали!
В чем ВЕЛИКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ Цапа?
Веником по попе — есть хорошо!
Гнус быстро вывел Сяпу к поселку, где жила Ёша. Под каким деревом расположился ее домик, Гнус не знал, поэтому они стучались во все хижинки подряд. И ни в одной им не открыли. Местные кыши наблюдали за визитерами через щелочки занавесок, но на стук не отзывались. Сяпа и Гнус ходили от домика к домику довольно долго, и Гнусу это в конце концов надоело. Сославшись на срочные дела, он куда-то улизнул. Сяпа же присел на лист подорожника, раздумывая, как ему быть.
Неожиданно заморосил дождь. Кыш вынул спящего Светляка из уха и спрятал под панаму, а сам встал под большую густую липу.
— Давай лезь наверх, а то простудишься, — раздалось откуда-то сверху. Этот хриплый басок показался Сяпе странно знакомым. С дерева опустилась плетеная лестница.
Придерживая любимую панаму лапкой, Сяпа медленно полез наверх. Лестница привела его к большому дуплу, на краю которого поджидала гостя старая кыша в чепчике из кленового листа.
— Ты — Сяпа, гаситель звездочек? — поинтересовалась старушка, тщательно растирая желуди в ступке.