Большой, плохой минотавр

Миллс Мишель

Она очень красивая. Ее попка — само совершенство, и я не могу дождаться, когда обхвачу руками ее тяжелую грудь. Мне всегда нравились задницы и сиськи, и превращение в минотавра не изменило мои предпочтения.

Я лежу в постели и прислушиваюсь к ее ровному дыханию. Пряди ее светлых волос рассыпались по моим рукам. Мы переплетены, ее рука на моих боксерах очень, очень близко к моему утреннему дереву. Ее ночная рубашка задралась, и я могу видеть изгиб ее бедра и большую часть ее сочной задницы. Я ничего так не хочу, как приподнять ее ногу, отодвинуть ткань и скользнуть своим твердым членом в ее приветливое тепло.

И вот тогда я представляю, как она полнеет

от моего ребенка.

О, черт.

Я двигаю бедрами, чтобы осторожно убрать ее руку со своей промежности. Затем я вскакиваю с кровати так быстро, как только могу, чтобы не разбудить ее, хватаю свою одежду и тихо выхожу из комнаты.

Потому что, если я останусь, свяжусь с ней.

Люси разрешила мне спать в ее постели, но это не значит, что она хочет моего отпрыска. Я обещал не прикасаться к ней, и я планирую сдержать это обещание.

Оказавшись на кухне, я надеваю футболку и джинсы, затем беру свою куртку, которая все еще лежит в гостиной. Я останавливаюсь, чтобы оставить ей записку на кухонном столе, потому что я благодарен ей за то, что она позволила мне спать с ней прошлой ночью. И я оставляю ей номер своего мобильного телефона. Очень немногие люди или монстры имеют мой личный номер телефона.

Лучше всего, если бы я вышел через заднюю дверь, но я не хочу будить ее, так как нужно будет вернуться в ее спальню, поэтому я выхожу через переднюю. Ее пояс все еще у меня в кармане, хранивший ее запах. Если мы не будем вместе в течение дня, у меня, по крайней мере будет рядом эта частичка ее. Моя частичка здравомыслия.

Восходящее солнце проглядывает сквозь верхушки деревьев, когда я выхожу на улицу, и я пользуюсь моментом, чтобы насладиться волшебством тихого утра. Густой лес за моим домом и прилегающее фермерское поле привлекают мое внимание. В этом году, впервые в истории, фермер Макомб решил попробовать что-то новое и соорудил кукурузный лабиринт на время сбора урожая, чтобы заработать дополнительные деньги. У него все получилось очень хорошо. И там довольно тихо, несмотря на толпу людей. Я почти ничего не слышу. Стебли кукурузы возвышаются над линией забора, потому что задний угол этого чертового лабиринта находится так близко к нашему тупику. Я мог бы легко пройти по тропинке между моим домом и другим соседним, углубляясь в дальний конец лабиринта.

Вход далеко, но в лабиринте кукурузных стеблей есть что-то особенное. Я наблюдал, слушал, принюхивался и интересовался планировкой с того момента, как он был построен.

И сегодня, вместо того чтобы вернуться в свой собственный дом, я иду по тропинке между домами и углубляюсь в прохладный лес. То глубокое, сильное чувство, которое я так долго скрывал, эта потребность в охоте, вырывается наружу. Я облизываю губы и бью копытами, словно ничего так сильно не хочу, как войти туда и следовать каждому изгибу, как будто это мой дом.

Я оглядываюсь на линию крыши и забор своего дома и качаю головой.

Завтра Хэллоуин. Должно быть, именно это выводит меня из себя.

Я заставляю себя выйти из леса и вернуться в свой дом. Хватит этой чепухи, когда я зацикливаюсь на этом чертовом лабиринте. Люси все еще в своей постели и не выходила из дома. Мне нужно знать, что с ней все в порядке. Я должен присматривать за ней.

Я вхожу в свой дом, изо всех сил стараясь не обращать внимания на весь этот гребаный бардак. Затем я первым делом снимаю с себя одежду и долго принимаю горячий душ. Я не могу избавиться от мыслей о длинных ногах Люси, которые обхватывают мою талию. Что если бы она была здесь, в душе, со мной? Я грубо, резко поглаживаю

свой толстый член, воплощая в жизнь свою фантазию, в которой я вхожу в ее приветливый жар и наполняю ее своим семенем. Я кричу о своем освобождении, наблюдая, как моя сперма разбрызгивается по стене душа. Я опираюсь ладонью в плитку, делая глубокие вдохи. Это не так приятно, как было бы на самом деле, но этого достаточно, чтобы успокоить внутреннего зверя.

Затем я надеваю чистую одежду и готовлю кофе, все еще пытаясь игнорировать тот факт, что в гостиной по-прежнему огромный бардак, со сломанной сантехникой и грязными диванами. Передний двор, который являлся предметом моей гордости, полностью разгромлен. Мои хризантемы уничтожены. Но у меня нет времени ни на что из этого. Вместо этого я открываю окна, чтобы проветрить помещение, смотрю на свой телефон и жду, жду ее ответа на сообщение, которое ей оставил.

Наконец, два часа спустя, она отправляет мне сообщение, и я улыбаюсь.

«Получила твое сообщение. Еще раз спасибо за вчерашний ужин. Я прямо сейчас ухожу на работу».

«Ты завтракала?» — спрашиваю я, думая о том, чтобы вернуться и приготовить ей яичницу.

«Нет. Я куплю что-нибудь в городе. Хорошего дня!»

Я выхожу на крыльцо как раз вовремя, чтобы увидеть, как она выезжает со своей подъездной дорожки. Она радостно машет мне рукой. Ее милое личико обрамляют эти белокурые волосы. Она одета в черное. Я машу и стою там, как преследующий влюбленный дурак, и смотрю, как эта великолепная женщина уезжает на работу, пока ее маленькая серебристая машина не сворачивает за угол и не исчезает из виду.

Словно я хочу догнать ее и затащить обратно домой.

Это просто смешно. Моя кожа становится горячей. Мое сопение становится тяжелее, и все, о чем я могу думать, это о том, как мне нужно, чтобы она была подо мной. Я снова смотрю на этот кукурузный лабиринт, но потом мне удается зайти внутрь и захлопнуть за собой дверь.

Что со мной не так?

Весь день наполнен мыслями о Люси Робертс.

Я сижу за своим рабочим столом, смотрю куда-то вдаль и думаю о ее изгибах, о ее полной груди, представляю какие на вкус и ощупь будут ее соски у меня во рту, и я хочу, чтобы она была рядом.

Я не чувствовал себя так по отношению к женщине уже более двадцати лет. Не было с тех пор, как я был человеком и помолвлен. Но это нечто большее. Я никогда не испытывал такой безумной потребности в женщине. Я усмехаюсь и качаю головой, потому что не помню, чтобы когда-нибудь готовил ужин для своей бывшей или настаивал на том, чтобы помыть посуду.

И я не помню, чтобы когда-нибудь говорил женщине, которую хотел трахнуть, что мы друзья. И все же, я полагаю, это правда. Мне действительно нравится ее общество. Она работает также усердно, как и я, и владеет собственным домом и бизнесом, что достойно восхищения для девушки ее возраста.

Я хочу, чтобы Люси всегда была рядом со мной.

Почему моя потребность в ней возросла так быстро?

Она была рядом со мной целый месяц, и я никогда не чувствовал такой настойчивости. Я наблюдал за ней издалека, но так и не приблизился, к этой умной молодой женщине лет двадцати с небольшим такой великолепной, вероятно, так и могло продолжаться. И если она действительно была одинока, то ни за что не захочет иметь парня-монстра, которому технически было пятьдесят лет.

Хотя я много раз работал на своем дворе без футболки, чего обычно никогда не делал, так что это так.