Большой шухер

Влодавец Леонид Игоревич

— Приятно слышать. Из вещичек Воинова ничего у них не нашлось?

— Нет, там не ограбление. Месть какая-то на почве женщины. Так спецы считают. Очень по-восточному: брюхо вспорото, голова отрезана, прибор в рот запихали…

— Ладно. А Воинов этот самый по изнасилованиям никогда не проходил? — Агафон постарался сдержать волнение.

— Проверили, — усмехнулся Наливайко. — Азербайджанок у нас ни в городе, ни в области не насиловали. А Ростик по этой части задерживался всего один раз. Там русская баба была. Он с дружками какую-то телку

затащил в машину и хором во все места. Одна старуха показания дала, будто видела, как они ее в машину сажали. Но ничего не доказали. Может, и правда не они были, а может, их Черный отмазал — сейчас не спросишь. Если только у Иванцова узнать, так он не скажет…

— А как фамилия той бабы?

— Я не спрашивал. Но могу выяснить, если хочешь. Агафон хотел задать еще вопросик: «А ее, случайно, не Пряхина Элеонора звали?», но вовремя одумался. Наливайко в два счета смекнет, что к чему, — мужик не дурак. Отличиться захочет. Участок его может и премию получить. Но самое главное — менты могут добраться до настоящего места убийства, найти там какие-нибудь следы, оставленные прошлой ночью, прицепиться к «Куропатке». Ну его на фиг! Надо срочно ехать к Сэнсею, все рассказывать.

— Ладно, — сказал Агафон, вынимая бумажку с Франклином, — по-моему, на сегодня достаточно.

— Не маловато?

— Нет, в самый раз. Будет больше — добавим.

— Ну, смотрите, вам видней. Между прочим, краем уха слышал, что завтра из Москвы спецы прилетают. И у СОБРа какие-то мероприятия намечены. Не по вашу ли душу?

— Это надо точно знать. Тогда бы получил таких штук пять.

— Дороже стоит, между прочим. Мне тоже иной раз кое с кем поделиться надо.

— Обдумаем. Я, может, еще заскочу сегодня вечерком.

— Смотри не опоздай…

— Если будет что экстренное, не стесняйся, сам звони Сэнсею. На звонок должны ответить: «Охрана оптовой базы слушает вас!» Ты спрашиваешь: «Извините, это не телефон 24-06-30?» Тебе ответят: «Нет, вы ошиблись» — и точно назовут наш телефон. Это будет означать, что все принято. Первая пара цифр — завтрашнее число, остальные две пары — время наезда СОБРа и спецов. Часы с минутами. Если они еще сегодня накатить соберутся, значит, телефон будет, допустим, 23-23-30. Усек систему?

— Усек.

— Ну, тогда мы поехали.

Спустились к «девятке». Агафон покрутил головой по сторонам, поинтересовался, не приглядывают ли за ними. Если на завтра что-то намечают, то это нелишняя предосторожность. Правда, в течение дня катались спокойно, никто вроде бы на «хвост» не садился, но черт его знает. Машинки здешних оперов Агафон знал почти наперечет. Не так уж их много в облуправлениях. А вот если Москва свои привезла, спрятала под здешние номера, можно и прозевать.

Нет, вроде бы никто не цеплялся. Агафон не торопясь стал выбираться на северо-западное шоссе.

Шоковая терапия

Все-таки Лариса с Элей не подрались. То ли их примирил окрик Олега, то ли увещевание Лиды.

Они еще немного позыркали друг на друга сердитыми глазками, посопели носиками, но все-таки успокоились.

— Давайте его мыть, что ли? — еще раз напомнила Лида. — Так и будем стоять над ним, сиськами трясти?

— Точно, — улыбнувшись, сказала Эля, — чего стоять? Полезли в ванну?!

Лида с Ларисой переглянулись, а Олег, насупившись, сказал:

— Не поместимся все. Чего дурью маяться?

— Ну неужели тебе неприятно будет? — спросила Эля, положив ему руку на плечо и заглядывая в глаза. — Знаешь, сколько мужиков о таких купаниях мечтает? У-у-у! Почти что все. Но только очень богатенькие могут себе такое позволить в натуре.

— Если бы я был нормальным, то, наверно, тоже мечтал бы. А так — просто тошно. И на себя смотреть страшно. Ведь вы меня просто не считаете мужиком — вот и все. Я для вас игрушка.

— Это ты сам себя мужиком не считаешь. — Эля быстрыми движениями расстегнула джинсы и спустила их вниз вместе с трусиками и колготками. Быстро переступила через одежду, уложила ее на табурет, где уже лежали три скомканные майки, подбоченилась и выпрямилась. Олег отвел глаза и пробормотал:

— Выпендреж это называется.

— А я правда красивая? — пококетничала Эля. — Ну, не жмурься, не жмурься, Олеженька! Ведь ты наверняка еще в десятом классе мечтал на меня такую поглядеть?! Только честно!

— Не знаю. Я не о таком мечтал. Это — не то.

— Ну и ладно. А я все равно к тебе полезу, — длинная точеная ножка Эли плавно переступила край ванны, потом ее примеру последовала вторая. Она медленно опустилась в воду и вызывающе спросила у Ларисы и Лиды:

— А вам слабо, мышата? Воды боитесь?

— Запросто! — Лариса сняла все, что на ней еще было, и перелезла в теплую воду.

— Вот дуры бесстыжие! — вздохнула Лида и… разделась тоже.

— Вода перельется, — проворчал Олег, ворочаясь на сиденье, — набились, как сельди в бочку.

Эля пододвинулась к нему ближе и распорядилась:

— Так, девчата, сейчас я Олежку приподниму, а вы снимайте эту хреновину (она указала на сиденье) и кладите на пол. Она только мешаться будет.

Она привстала, просунула Олегу руки под мышки и подняла, прижавшись грудью к его спине. На правой лопатке и плече было два выпуклых багровых шрама — от осколков. Лара и Лида вынули из-под Олега сиденье и убрали его из ванны на кафельный пол.

— Поддерживайте его, а я ему спинку потру… — скомандовала Эля. Лида с Ларисой приняли у нее Олега, усевшись рядом, вполоборота друг к другу, и уложили его животом к себе на колени, придерживая руками.

Эля тем временем намылила мочалку и пропела:

— «Будет, будет трубочист — чист, чист, чист!»

В это самое время Олег отчетливо всхлипнул, обняв культями Лару и Лиду. Девушки тоже шмыгнули носами и заплакали.

— Что такое? — не поняла Эля, замерев с мочалкой в руке. — В чем дело, граждане?