Большой вальс
Шрифт:
– А куда же делся сам Маг? – прервала размышления Виктории Алиса. Его имя уже давно не выплывает на свет. Где-то писали, что он скрывается в Гималаях…
– Ингмар ушел в "черное зерало". Я знаю, я это видела, – нахмурилась Виктория, ожидая насмешливых вопросов.
Но на террасе повисла тишина, которую с наслаждением заполнил стрекот цикад. Минутный провал в могозначительность, которую можно было лишь ощутить, не пытаясь понять. И лишь крупицы в её темной бездне – бесценный пдарок Мага, убившего злодея. Кассио не пережил строки завещания сына,
– Я благодарна Шону и всегда буду помнить его участие в моей судьбе. – Антония вздохнула и резко переменила тональность. – Зато с моим Шнайдером се обстоит куда веселее. Помните мальчика, с коорым он был на свадьбе? Ну, так вот, это его сын, Ромуальдос. А теперь есть и жена Люсия, на которой он женился, спустя семнадцать лет поле пылкого романа. И знаете, прислал семейное фото – в садике, под абрикосами сын, собака и, кажется, кот. Люсия толстая, а сотрит не в объектив, а на мужа такими глазами…
– Ну вот как я на тебя! – Максим, подперев рукой подбородок, изобразил пылкий взгляд. – Зато мой Амир оказался отличной нянькой. Все клеветали про восточных мужчин: воины, охотники, головорезы. Ан-нет нежный, заботливый, преданный, за Максимилана – всю кровь по капле отдаст, и уже пытается его к лошадям привадить.
– Это муж хвастается своей конюшней, которую завел во Форенции, пояснила Антония. – И вы не поверите, кто к нам зачастил – Лучано, – сын Виченце и внук Лукки Бенцони! Он не унаследовал отцовской страсти к мотоциклам, и Лукка просто в восторге от этого факта. Собирается тоже лошадьми обзавестись – представляете, – фиалки и конюшни, – так аристократично!
– А не съездить ли нам всем осенью во Флоренцию? – радостно предложила Алиса. Я так люблю этот дом… Там со мной приключилось столько невероятного… К тому же Дора скучает и доктор Жулюнас давно зовет. Так решено?
– Отличная идея, Лиза. Тряхнем молодостью, а? Там ты нашла меня в больнице с пластырем на руке, до безумия влюбленного. На нашей вилле состоялась свадьба. А потом… потом появилась Тони…
– В это самое время, мне кажется, родился Крис, – напомнил Жан-Поль. – Ну что ты сам-то притих, каскадер?
– Значит, родился, учился, познакомился с Максимом, ну тогда, однажды летом… Потом стал каскадером. – Лаконично доложил он.
– Чрезвычайно занимательная история, – прокомментировала Мэри. Лучше я скажу. Крис не только замечательный профессионал, – уже два фильма с его участием получили Оскара за постаовочные эффекты. Он ещё добрый и мужественный парень… Когда на съемках в Багдаде рухнула декорация, грозя придавить массовку, он ринулся туда и успел подставить спину… Вот. Теперь он не будет больше каскадером, он начнет сам ставить трюки. У Криса уже есть своя группа…
Мэри выпалила все это на одном дыхании, не давая и слова вставить скромно потупившемуся парню.
– Вообще-то я, конечно, хотел сказать. Только не про себя. Я всегда любил потолкаться, побороться, пошкодить… Родители волновались за мои локти и колени… Они были замечательные.
– Договорились, старик. По первому свисту беру тебя в мою команду, обрадовался Жан-Поль. – Начнешь, конечно, как отец – с клистиров и поильничков… А дальше… кто знает, что расскажет нам Кристофер через 10-15 лет на этой вот террасе?
– А я не сомневаюсь, что у меня необыкновеный брат. Только немножко заигрался в детство. Ладно, ладно, Крис, мне на правах старшей сестры можно покритиковать. Вот ещё лет через десять затмишь Жан-Поля! А то он теперь почти так же популярен, как неогда А. Б. "Метод Дюваля", "теория Дюваля", "симптом Ж. – П," и так далее. Такое впечатление, что человечество вымрет или мутирует в монстров, если Жан-Поль Дюваль вдруг передумает и станет каскадером, – сказала Антония и добавила – Это я от зависти.
– И очень точно меня поймала. Каскадер, конечно, из меня никудышний. Да и поэт – плохонький. Но что-то так потянуло опять бумагу пачкать. Вы не поверите: опыты-опытами, наука-наукой, а в голове будто что-то поет, самое собой складывается и наружу прочится. – Жан-Поль пднял лицо к звездному небу. – Ну вот как это все не зщаметить? "Выхожу один я на дорогу – предо мной кремнистый путь блестит… Ночь тиха, пустыня внемлет Богу и звезда с звездою говорит", – прочитал он Лермонтова по-русски. – Это меня жена научила. Смысл здесь доходит до меня через звучание – и это так красиво!
– Если бы ты ещё слышал свой акцент! – всплеснула руками Виктория. Нет, честное, слово я восторге от этого акцента. Он придает оттенок какой-то чужеродной тоски. Чужеродной – в смысле всеобщей.
– Как ты догадалась, девочка? Ведь эти стихи забрели сюда чуть ли не четыре десятилетия назад, – задумалась Алиса. – Йохима тогда ещё удивило, что "кремнистый путь – блестит". Наверно тогда он понял, что сумеет быть дерзким, сумеет прорваться сквозь личные "тернии" – сентиметальность, деликатность, закомплексованность.
– У Виктории вообще мощная интуиция. Она не только видит меня насквозь, но иногда и по науке такое завернет – весь мой ученый Совет за голову хватается. Уж, думаю, а не присудить ли ей ученое звание? Жан-Поль, все это время державший жену за руку, нежно поцеловал её ладонб.
Больше всего он боялся признаться кому-то, что вспоминая печальную статистику Динстлера, все больше тревожится о своей жене. Виктория последнее творение Пигмалиона, возможно, по уже несколько измененной методе. Она мать двоих детей, но канонический облик юной Алисы не претерпел изменения ни на йоту. Что это – везение? Временная уступка законам природы, либо, в самом деле, Пигмалион сумел достичь совершенства… Эти вопросы будут неотступно преследовать Дюваля, как бы не был занят его ум наукой. Он знал, что обречен на муку сомнений и поэтому чувстовал потребность уйти опять в поэзию. Почем-то Жан-Поль был уверен, что теперь сумеет писать хорошо.