Большой вальс
Шрифт:
– Не подумал бы, что Уорни столь романтически настроен – похищение на балу! Восхитительно старомодно. Вероятно, он помешался от любви, узнав о твоей помолвке.
– Клиф – сумасшедший, это точно. Ты даже не представляешь, какую месть он задумал для… – Виктория чуть было не сказала: "для Антонии Браун", но вовремя спохватилась. – Он избрал жуткую месть, – она вздрогнула от гадливости, вспомнив обнаженного фавна, его покрытую струпьями голову и ядовитый укус. Пальцы сами коснулись шеи в том месте, куда прижимались его губы.
– Меня чудом спас один паренек… в общем, он мой давний друг. Но мне пришлось сбежать.
Жан-Поль примостился на стуле, против дивана, развернувшись
"Милая, чудная, невероятная", – думал Жан-Поль, жадно вглядываясь в спящее лицо, стараясь запечатлеть в памяти эту фантастическую картину: тонущая в полумраке деревенская комната с пляшущими по углам тенями от горящего в печи пламени, громада старого деревянного шкафа, возвышающегося над диваном со спящей девушкой и замершие на стене ходики. Кукушкин домик с пучком засохших еловых веток, подсунутых под "крышу" и чугунными шишками вместо гирь. На темно-зеленых выгоревших обоях сохранились овальчики и квадраты от унесенных хозяевами фотографий. Жан-Поль поднялся, осторожно, стараясь не потревожить спящую, перетянул цепочку с шишкой и качнул маятник. Часы пошли, оставалось лишь поставить стрелки. Но их почему-то не оказалось.
Равномерное тиканье ходиков успокаивало, навевая воспоминания. Что за нелепый однобокий "роман"! "Та бабочка, которой невдомек о беге крови под атласной кожей…" Да, с этих пустяшных четверостиший все и началось там, у Динстлера. А может, раньше – ещё на Острове, когда шустрая длинноногая хохотушка сунула за шиворот серьезному естествоиспытателю маленькую древесную лягушку… Теперь Антонии принадлежат десятки стихов, да и все, что он сделал в науке. Все – ради нее. "Все для тебя. С тобою все в разлуке…" – начал он бормотать сонет, уже жужжавший в голове, и вдруг смущенный его двусмысленностью понял, что должен сейчас же рассказать спящей Тони то, о чем умолчали его письма.
…В университете Дюваль сразу попал в категорию преподавательских "любимчиков" – деликатный, застенчивый паренек явно не из породы подхалимов и сплетников. Это поняли довольно скоро и его однокурсники, смирившиеся с безучастностью Дюваля к "неформальным" проявлениям молодежной студенческой жизни. Правда, он занимался спортом и даже делал успехи в каратэ – но как-то незаметно, не кичась полученным черным поясом. Он отличался на диспутах и научных конференциях, не проникаясь гордыней. Похоже, у Дюваля начисто отсутствует тщеславие. Даже когда он ещё на третьем году обучения стал ассистентом Мейсона Хартли – светила мирового масштаба, об этом узнали очень немногие.
На студенческих тусовках Жан-Поль не блистал. Не игнорировал развлечений, но и не усердствовал в них. Вначале многие девушки "положили глаз" на воспитанного, застенчивого юношу, в облике и манере поведения которого проглядывались породистая доброжелательность и спокойная, без кичливости и бахвальства, уверенность в себе. Но дальше дружбы отношения с прекрасным полом у Дюваля не заходили.
"Невинен до противного! Так и хочется подпортить твою репутацию!" не раз делал заходы вокруг моральной устойчивости Жан-Поля его сосед по комнате Айви Шор, ведущий в университете полноценную мужскую жизнь. Настолько активно, что в списке его пассий уже числились все мало-мальски привлекательные особы. Айви взялся патронировать робкого Дюваля, поставляя ему симпатичных крошек из "личного
И тут появилась Сандра Уэлс. Собственно, она с самого начала маячила в поле зрения Дюваля в виде ассистентки на кафедре биофизики. Маячила основательно – такую трудно было не заметить: крепкая блондинка с белым пушком на сильных дочерна загоревших ногах, рассыпчатым шлемом прямых льняных волос и смеющимся, призывным ртом. Но Жан-Поль умудрился не заметить все это и даже после того, как Сандра, взявшая шефство над новичком, стала засиживаться с ним в опустевшей лаборатории. Он не замечал ничего, кроме пробирок с выращенной культурой вируса. Сандре просто повезло, что её культура произросла как-то необыкновенно бурно, что привело Жан-Поля в возвышенное настроение. Он позволил увезти себя в преподавательскую квартирку ассистентки Уэлс, находящуюся на территории университета и напоить горячим кофе с коньяком.
Видимо, коньяка в приготовленном Сандрой напитке было достаточно, чтобы скромник Дюваль, распоясавшись, стал читать стихи о любви, предназначавшиеся, конечно, другой. Какое это имеет значение, если другая за тридевять земель и скорее всего вообще придумана, а она, Сандра, здесь, живая, горячая, знающая толк не только в вирусологии. Ну что за прелесть был этот мальчик! Он и не подозревал, сколь очаровательна таящаяся в нем смесь пылкости и сдержанности, рыцарского самоотречения от плотских радостей ради далекого идеала и жадный, далеко не хладнокровный, интерес к жизни.
А в плотских радостях у юного поэта наверняка обнаружится необычайный талант. Сандру не проведешь – она знала, что такое настоящая мужская сексапильность. Иные прилипалы ни одной задницы не пропустят, чтобы не облапить с авансом: "Я тебе, крошка, такое покажу!" А на поверку – пустой звон. Целомудренная сдержанность Жан-Поля при яркой, мужественной красоте так и манила к разгадке: по-видимому, ему было что скрывать помимо научного и спортивного темперамента.
Сандра устроила в комнате непринужденный полумрак и включила тихую музыку. Классика, само собой разумеется, Шопен. Поставила на столик две рюмки, вазу с персиками и бутылку мексиканского вермута, обладавшего, как она убедилась, особыми свойствами.
– Мне что-то грустно сегодня. Эта удача с нашей вирусной культурой так окрылила меня… Но знаешь, в праздники чувствуешь себя особенно одинокой… Выпьем-ка за удачу Мейсона Хартли и его самоотверженных сподвижников! – она проследила, чтобы Жан-Поль осушил рюмку и протянула ему персик. – Спасибо, что заехал. Не люблю хандрить.
Он, конечно, как чуткий человек, сразу пришел на выручку, стараясь поднять дух опечаленной коллеги.
– Ты всегда заразительно весела, Сандра. От тебя исходит уверенность… сила, красота, – Жан-Поль покосился на колени Сандры. Она удобно расположилась в кресле, поджав ноги и позволив мини-юбке исчезнуть из поля зрения.
– Мейсон однажды сказал… У него там что-то не ладилось и он шепнул: это от того, что на мисс Уэлс сегодня одеты брюки. – Жан-Поль смущенно улыбнулся. – У нас вся лаборатория отдыхает взглядом на твоих ногах.
– Только на ногах? – притворно надулась Сандра, выпятив грудь. Как-то ещё в школе я получила титул "мисс Бюст". В шутку, конечно. У нас была достаточно пуританская школа. Что не мешало развиваться моим округлостям.
Сандра подперла ладонями подбородок и пристально посмотрела на Жан-Поля.