Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака
Шрифт:
— Я отлучусь еще ненадолго, — сказал он.
Франсуаза листала свежий номер журнала «Эль».
— Это очень нужно?
— Не то чтобы очень…
Он присел на ручку кресла, рядом с женой.
— Если я сегодня туда не пойду…
Макс обвел взглядом комнату, обставленную изящной мебелью «ироко», стены в желтых обоях, на которых выделялись два слоновых бивня, эбеновые безделушки на сундуке, глиняную посуду из Катиолы и непривычную в этой тропической обстановке карликовую голубую сосну которую доставили самолетом из Франции.
— Мне
Раздался внезапный грохот, похожий на пушечный выстрел. Погас свет. Франсуаза вздрогнула и вцепилась в руку мужа. Прожив в Африке восемь лет, она так и не привыкла к неистовству ураганов.
— Не волнуйся, ничего страшного, — успокоил ее Макс. — Я уже говорил тебе: наш дом образует клетку Фарадея.
Он пошел к себе в комнату, открыл шкаф, взял из ящика револьвер и засунул в карман брюк.
Франсуаза вошла следом.
— Уж не собираешься ли ты…
Макс обнял ее.
— Успокойся, обычное дело. «Калао» — место многолюдное. Ну, есть там потаскушки, а вообще ничего опасного…
Франсуаза стояла, прильнув к мужу. Макс чувствовал ее теплое гибкое тело. Наконец он отстранился.
— Я вернусь не поздно.
Она подала ему зеленый синтетический плащ, протянула шляпу.
На перекрестке взвизгнули тормоза: еще одну машину занесло на мокром асфальте.
— Будь осторожен, — сказала Франсуаза. — Видел, какие сейчас дороги!
— Да-да. Не тревожься. У меня сегодня нет никакого желания угодить в морг. — Он открыл дверь. — Пока!
— Пока, Макс. Я буду тебя ждать.
Вызывать лифт он не стал и стремительно сбежал с третьего этажа по лестнице. Внизу под дождем, втянув голову в плечи, кинулся к крытой стоянке, где парковал свой «рено». Миг — и автомобиль двинулся к бульвару у лагуны.
В этот вечер в «Калао» почти никого не было: ураган, без сомнения, многих полуночников удержал дома. У стойки парочка на табуретах беседовала с официанткой, высокой потрепанной девицей с пышными рыжими волосами. Когда Макс вошел, вся троица оглянулась. У женщины, еще не старой, лицо было маленькое и в морщинах. Она оглядела Макса и снова принялась тянуть через соломинку свой коктейль.
Вотье снял плащ, с которого капала вода, сел за столик под настенными светильниками и протер очки. Слева от бара всколыхнулась гранатового цвета портьера. Вошла еще одна девушка, толстушка с волосами как у черного пуделя и в плотно облегающем сиреневом чесучовом платье с глубоким вырезом. Покачивая бедрами, она направилась к столику Вотье.
— Добрый вечер.
Она протянула руку, села рядом.
— Сигареткой не угостите?
— У меня только «Голуаз», — извиняющимся тоном сказал Макс.
— А я других и не курю.
Вотье зажег спичку. Пламя осветило лукавое, одновременно томное и властное лицо девушки. Она не отрывала от него острого оценивающего взгляда из-под длинных черных ресниц.
Они обменялись ничего не значащими словами. Девушка,
Макс предложил ей виски, но она вдруг встала. Кто-то за спиной Вотье позвал ее. Повернув голову, Макс разглядел через несколько столиков, в сумраке, клиента, которого не заметил раньше, — здорового малого с гладким, как яйцо, черепом.
— Рюмку анисовой! — сказал он.
Девушка зашла за стойку.
«Которая из двоих? — спрашивал себя Вотье. — Если брюнетка, дело выгорит, а если рыжая…»
Рыжая меж тем опустила руки на плечи субъекта у стойки, детины с короткой шеей, не сводя с него зачарованного взгляда. Другая женщина равнодушно потягивала коктейль. Темноволосая официантка возвратилась с заказом. По дороге она поставила на проигрыватель пластинку. Из невидимого громкоговорителя прямо над головой Макса зазвучала под сурдинку песня «Greenfields». Девушка принесла бокал и себе и чокнулась с Максом. Она пила неразбавленный виски. Отхлебнув глоток, Макс обратился к ной с вопросом:
— Кто из вас двоих мадемуазель Рюбино, Мари-Луиза Рюбино?
Девушка поставила бокал на стол.
— Малу сейчас нет. Я Магда. А вон там — Леа.
— Так она сегодня не придет?
— Нет. Малу во Франции. Она получила телеграмму: ее мать сильно захворала. — Девушка в три глотка осушила бокал и встала.
— Простите, но меня, кажется, зовут.
Она исчезла за гранатовой портьерой. «Подфартило, нечего сказать, — подумал Макс. — Выходит, мне нужна третья, а ее-то как раз и нет!» Магда появилась вновь. Устроившись справа у стойки, она закурила, подперев рукой щеку. Почему она так поспешно его покинула?
Макс допил виски. Подойти к ней и расспросить еще? Но под каким предлогом? Вдруг он почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. Плешивый толстяк, смаковавший ликер за соседним столиком, протягивал ему свою жирную руку:
— Варне ль.
— Очень приятно. Вотье.
Макс окинул подошедшего быстрым взглядом.
Лет шестьдесят, фиолетовые мешки под глазами, одутловатое лицо — должно быть, цирроз печени: опустившийся тип, каких здесь, в колонии, немало.
— Не хотите пропустить стаканчик? — спросил Вотье.
Не заставляя лишний раз себя просить, Барнель уселся за столик.
— Охотно. Чертовски мрачно тут!
Магда, поджав губы, принесла заказанные напитки.
— Что-то ты не очень разговорчива, Магда! — сказал Барнель. — Нелады в сердечных делах?
Магда поставила на столик два стакана.
— Ты слишком много пьешь, Жо, — промолвила она. — Утро еще не скоро.
— Ха-ха! — хохотнул Жо. — Магда — и учит добродетели!
Пропустив его слова мимо ушей, Магда вернулась на свой пост за стойкой. Барнель поднес к губам мутно-белый напиток.