Болтливои? избы хозяи?ка 2
Шрифт:
— Панни, мне надо будет закончить, то что я начал с Водяницей-хранительницей. Хочу узнать все до конца. Но меня долго не будет. Возможно с неделю, — сказал Митя, когда они закончили свой ужин на террасе.
— Да, хорошо, я понимаю.
— Сможешь без меня?
— Скучать буду, но смогу. Не волнуйся. Вот Петр Ильич взялся меня учить, как обнаруживать духов, — она умолчала о нападении хапуна, решив, что тогда он точно ее не оставит, — ремонт надо доделать. И… огневика водой напоить.
— Тогда я остаюсь! Уйду после того,
— Нет, не надо, Митенька. Чем скорее ты все узнаешь, тем лучше будет. Потом сопоставим его слова с твоими данными.
— Как ты одна с ним?
— Я не буду одна. Попрошу Никиту или соседа быть рядом. Время поджимает, всего четыре недели осталось до… — сказала и вздрогнула, осознав, как мало времени осталось, — и Новый год скоро… Ты вернешь до него?
— Какого числа… последний день? — спросил Митя.
— Сотый день попадает на 13 января. Ой, Матильда говорила никому не говорить, — прикрыла рот ладошкой.
— Тогда я уже забыл, — ответил улыбкой, — иди ко мне, посиди на коленках, а потом я пойду тебя любить…
— Может быть сразу пойдем? — спросила стыдливо стрельнув глазами из-под челки.
— Пошли…
Вот так, оставшись один на один, влюбленные позабыли обо всем, питая друг друга собственной любовью, отрешившись от проблем, забот и бед.
Однако они никуда не делись, а лишь множились, рослись и ждали своего часа, чтоб заявить о себе во весь голос.
Глава 9
«Первый звон — пропадай мой сон; другой звон — земной поклон;
третий звон — из дому вон!»
— Привет!
— Привет…
— Меня Мечом кличут, а ты кто?
— Меня волхв Нидарой нарек, но мне не любо это имя. Мамка, вот, кличет Нидкой.
— Ни-и-и-и-да, а что пригожее имя, подходит тебе!
— Благодарствую! Твое тоже красивое, непростяцкое.
— Мне имя сам Перун дал! Но оно длинное. Вот я его и сократил.
— А какое длинное?
— Ме-чи-слав! Означает, «славящий меч»!
— Громкое имя, гордое!
— Перун всем моим братья имена давал, как один — гордые!
— А сколько у тебя братьев?
— Много. Четверо нас сыновей у матери, да шестеро дочерей!
— Большая семья! А у меня лишь одна сестрица…
Парень и девушка, лет тринадцати от роду, в веке, когда чадом уже не кличут, сидели на обрыве и болтали босыми ногами в воздухе. Это было их первое знакомство, когда худой, взлохмаченный паренек, в дырявой рубахе, осмелился подойти к богато одетой девице с волосами цвета огня, волновавшей его молодое сердце уже второй год. Она не оттолкнула, не вздернула заносчиво свой аккуратный носик в веснушках, а с удовольствием беседовала с ним, ловля каждое слово, словно он сказитель былин какой, а не обычный отрок. И даже щеки краснели, когда искоса поглядывала на него, от чего Меч решил, что тоже
Степка села на постели, пробудившись от диковинного сна.
— Панни, что случилось? — рука водяника, лежащая на ее голом животе дрогнула, прижимая к себе.
— Н-ничего, Мить, сон приснился…
— Плохой?
— Нет, странный какой-то…
— Тогда иди ко мне, ночь глупая! — сграбастал ее, развернул к себе спиной и оплел руками и ногами, — спи, Рыженькая, — поцеловав в шею тут же заснул. Степка улыбнулась и окунулась во второй сон.
— Я — твой суженый! Слышишь меня, Ни-и-и-и-да?! — звонкий голос сорвался на ее имени, произнеся его хрипло, протяжно, волнующее, — не слушай волхвов!
— Н-но… как же можно… они ведь… служат богам! — девичий голос выдавал недавние слезы.
— Да пошли они, знаешь куда? Ничего им не ведомо! Ты — моя, а я — твой!
— Упрямый ты, Меч! А ведь меня и наказать за непослушание могут!
— Пусть только попробуют!
— И что ты сделаешь? — спросила грустно, совершенно не веря в его защиту. Что он может сделать волхвам, служащим самому Числобогу?
— Повтори еще раз, как все было, а то я так рассердился, половину твоего рассказа прослушал! — парень сел перед ней на колени, взял прохладные ладошки в свои начал растирать, согревая.
— Вот всегда ты такой, Меч, — пожурила его красавица с огромными глазами разного цвета, — закипаешь, как вода в котелке.
— А я и есть вода, разве ты забыла? — сказал с улыбкой, приоткрывшей белоснежные зубы.
— Я помню о даре богов, — слезы вновь наполнили ее прекрасные очи, — от того и верю волхвам. Нельзя верить наполовину.
— Прости меня, — он спрятал лицо в ее ладонях, — расскажи еще раз, как все было?
— Хорошо… Меня с сестрой прямо посреди ночи вытащили из постели и поволокли к Длинной Горе…
— Прямо поволокли?
— Поволокли… вот, видишь синяки? — она развернула ладони внутренней стороной, где на запястьях красовались сине-черные кровоподтеки, — мы даже не сопротивлялись, но ты сам знаешь, как они любят показывать свою силу. Маре еще больше досталось, ее за волосы тащили.
— Твари! — процедил сквозь зубы Меч, — с мужиками они себя так не ведут! — осторожными поцелуями стал касаться синяков, пытаясь крохами подаренной магии унять боль любимой.
— А там, в самой большой пещере, костер разожгли, да такой, что вдесятером, взявшись за руки не обхватишь, — продолжала она, — и все они в черных одеждах были. Нет, не все, — исправилась, — один был в белом плаще…
— Светозар, я знаю его. Он всегда белые одежды носит.
— Да, Светозар. Он самым добрым оказался. Отругал тех, кто боль нам причинили и извинился за своих людей. И сказал, что нам с сестрой Числобог милость даровал, предначертание и велел выбрать…
— Что выбрать?