Болтливои? избы хозяи?ка 2
Шрифт:
— З-здрасте, мое почтение! Прости, Тихий! Никак не привыкну. Окей, передам, но ты бы поторопился, за сорок минут они ужрутся, как свиньи.
— Девчонок подключи, они умеют отвлекать от выпивки, пусть номер свой коронный покажут. Давай-давай, иди уже!
— Прости, Штефа, еда у нас здесь специфическая: жаренная, перченная, на желудки крутых парней рассчитанная. Но повар ради тебя приготовил пюре картофельное и паровую котлету, сойдет? Или… — в глазах мужчины было столько заботы, что Степка почувствовала угрызения совести.
— Спасибо,
— Просто я подумал, что не стоит твой желудок после… ну, тошноты, нагружать тяжелой пищей…
— Я в порядке, правда! Садись и расскажи мне уже все, да пойдем праздновать твою победу, раз народ ждет!
— Ладно, — он сел, тихонько вздохнув, — с чего начать?
— С самого начала. Про родителей. Что за дух Волха такой и почему он изменил твою жизнь? — это она проговорила, вонзившись зубами в котлету.
— Из родителей у меня только мать, — начал Славик после паузы, не притронувшись к еде, — с отцом не знаком… Он изнасиловал мать и сбежал в закат.
Степка, с трудом проглотив кусок, проговорила:
— Прости, ужас какой…
— Я ничего о нем не знал, до того самого момента, пока не проснулся зов крови, — пожал он плечами, — мать до сих пор не может об этом говорить, поэтому я перестал спрашивать еще в юности.
— Представляю, — пролепетала Степка, ковыряя вилкой, потеряв аппетит, — бедная…
— Она… особенная, Штефа. Тут надо больше знать о Жар Птицах, что бы лучше ее понять. Такие, как мама, семьи не заводят. Не вступают в отношения. Никогда. У них своя миссия и они живут уединенно, скрытно. А тут такое… Я думаю, она себя винит в случившемся больше, чем того ушлепка.
— Бред, она не виновата! Этот твой отец, он…
— Да какой он мне отец? — оскалился мужчина, в ту самую минуту действительно став похожим на волка, — негодяй и насильник! Мать жалко. Она из-за него изгоем стала. Ее прогнали из дома и она жила среди чужих, непонятных ей существ. Для нее это худшая кара…
— Блииин, — совсем расстроилась Степанида. Так жаль стало прекрасную хрупкую женщину, пострадавшую вдвойне, — но это ведь несправедливо!
— Такие законы. Он не только изнасиловал мать, а украл все яблоки с ее дерева. Этого Жар Птицам не прощают! Молодильные яблоки очень ценны и их берегут как зеницу ока.
— И что же она делала? Как жила все эти годы, тебя растила?
— С деньгами проблем не было, у нее ведь волосы золотые и ногти, если ты заметила. Сложнее было жить среди людей и заботиться о ребенке. Но она справилась и не отправила меня в детдом.
— Да ну, какой детдом! Ты что, Славик! Она же мать!
— Ты не знаешь, какие они существа, Штефа! — он покачал головой, — то, что мать смогла вырастить меня, находиться среди людей— большое чудо. Жар Птицы всю жизнь живут сами. Никогда, понимаешь,
— Хм, ну тогда и правда чудо…
— Да… Когда я вырос достаточно, чтоб обходиться без нее, она купила себе дом на берегу озера и поселилась одна. А я стараюсь даже не звонить ей лишний раз, боясь создать дискомфорт. Но она, парадоксально, всегда знает, когда я участвую в забеге и приходит, чтоб уберечь!
— Расскажи про шаль, — попросила Степка после паузы, во время которой думала об удивительной Жар Птице. Вот у кого судьба не подарок, грех тут жаловаться на долю Слагалью, — она ведь особенная, ты говорил ее мама плела? Не такую ли она подарила сегодня Белой Бабе?
— Да, — согласился мужчина, — накануне твоего дня рождения я сидел дома и ломал голову, что бы такого тебе подарить. И тут, представляешь, ко мне заявляется мама. И говорит, на мол, подари невесте. Я опешил, откуда знает? Ведь до этого мы больше года не общались. А она просто отдала и исчезла. Уже позже, когда шел к тебе, почувствовал опасность и понял, что она права была.
— А какую опасность ты почувствовал, можешь объяснить?
— Не могу сказать тебе точно, — задумался он на мгновение, — но такое ощущение… словно охотник рядом. Это чувство у любого хищника в крови. Вот и в отношение тебя мне периодически чудится его присутствие. Словно вот-вот кто-то выстрелит, а я не знаю, с какой стороны и боюсь, что… не успею спасти.
Степка проглотила ком страха, отодвинув от себя тарелку. Увидев ее перекошенное лицо, Славик испугался.
— Прости, любимая! Опять косякнул, — он ударил себя по лбу, — просто ты спросила, я ответил, не подумав.
— Д-да нет, ничего… Сама правду просила. А… как часто у тебя такое чувство?
— Острее всего было возле твоего дома в день рождения. Еще несколько раз, вроде, но гораздо слабее. Сегодня было, когда я в квартиру Николая ломился, но скорее всего я просто твое волнение почувствовал.
— Понятно… Но, кто же на меня охотится и почему? Может все тот же хапун?
— Мы выясним, любимая, обязательно выясним! — Славик оказался рядом, присел у кресла и сжал ледяные ладони, — ты не бойся, главное носи шаль. В ней ты невидима для разной нечисти. И брошь Петра Ильича не снимай, хорошо?
— Д-да, хорошо… Я так и делаю!
— И где же тогда шаль и брошь, скажи мне, пожалуйста?
— Э-э-м, шаль в сумочке, она не очень шла к наряду, — ответила Степка, моргнув, — а брошь на дубленке.
— И ты думаешь они тебе помогут из сумки? Ох, Штефа, Штефа! Беспечно относишься к себе! Хоть бы подумала о нас, представляешь, что с ним станется если с тобой что-то произойдет?
— Ладно тебе, Слав, — покраснела Степка, — я все поняла и сейчас надену брошь!
— И шаль! Она же тонкая, повяжи на шею!