Болтливои? избы хозяи?ка 2
Шрифт:
— Ладно! Ладно! — Степка поднялась на ноги, обошла Вячеслава и склонившись над сумочкой, извлекла шаль, повязала на волосы, как шарф. Сняла с дубленки брошь и приколола на свитер, — сделано, товарищ участковый!
— Молодец! — Славик снова незаметно оказался рядом, заставив вздрогнуть. И как он так бесшумно передвигается? Сграбастал в объятия и уселся вместе с ней в кресло, — вот так лучше. Спрашивай, что еще тебе рассказать?
Степка беспокойно заерзала на коленях, борясь с эмоциями. Как обычно, желание прижаться к широкой груди
— Я настолько противен тебе? Да? Ты… все-таки водяника выбрала?
— Что? Нет, не противен, Славик! Что ты! — Степка подняла на него свои разноцветные очи и поглядела виновато. В который раз прокляла про себя жениховскую лихорадку, голод телесный и Числобога за одно, — я… это трудно говорить, но я скажу, что бы ты впредь не чувствовал себя обиженным. Слав… — она набрала полную грудь воздуха, зажмурилась и выпалила правду, надеясь, что мужчина перестанет злиться: — да хочу я вас! Всех хочу! Да так, что зубы ломит и ноги подкашиваются!
Вячеслав в ответ издал звук, похожий на кряканье.
— Д-да? — протянул он, — даже так? Ничего себе… здорово! — и сделал неожиданную вещь. Резко посадил ее на стол, а сам устроился к кресле между ее ног и уткнулся носом в живот, — теперь не отпущу…
— Ой! — пискнула Степка и вцепилась в его волосы, — с-стой, Сла-вик…
— Угу, стою… — ответил он где-то в районе ремня ее джинсов.
— Я… это сказала, что бы ты понял, я не шарахаюсь от тебя. Я… просто боюсь, что не утерплю… — признаваться было тяжко, но необходимо, — на расстоянии еще могу терпеть, но стоит только прикоснуться…
— Не бойся, я утерплю! — он дышал ей в живот таким горячим воздухом, что обжигал даже через ткань одежды и лишал последних здравых мыслей.
— И… еще! С-славик! Ну послушай же меня! — она больно дернула его за волосы, заставляя поднять к ней лицо, — я… мне стыдно, Славик!
— Но, почему? — спросил он одними губами, пытаясь сфокусировать на ней внезапно пожелтевшие глаза.
— Ну как же… я ведь не проститутка! Для меня ненормально хотеть стольких мужчин сразу! Это все не-пра-виль-но! — и повторила тише, — неправильно…
— У нас особый случай! — его голос стал меняться, тем временем, как ладони шарили по спине, придвигая ее к себе ближе, — посмотри на это с другой стороны…
— К-какой другой? — беседы водить хотелось все меньше, а скользнуть в его объятия, все больше.
— Отталкивая нас, делаешь больно. А нам так надо, хоть иногда быть с тобой… — тут его голос стал злым и грубым, — чтоб не озвереть от ревности… Знаешь, как мне охота вцепиться в горлянку твоему водянику? За то что он имел счастье разделить с тобой страсть?!
— Ш-ш-ш… Славик! — Степка погладила его по щеке и засмотрелась в глаза, переставшие быть человеческими. Зрачок увеличился,
— Хочу еще! — рыкнул он и резко рванул на себя. Степка соскользнула ему на колени и уперлась руками в грудь, — тебя мало… мне мало… — голос, словно изломавшись, стал шипящим и томным, — всегда мало… а сейчас луна… трудно сдерживаться…
— Ой! — вот тут Степка совсем уж перепугалась, но он добавил:
— Не бойся… просто погладь меня немного… и поцелуй… — и стал тереться о нее, как иногда делают собаки, выпрашивая ласку, — пожалуйста, всего пять минут…
Разве могла она ему отказать? Если у самой кости плавились от его голоса и ласковых поглаживаний?
Впутала ладони в густую шевелюру, нажимая пальцами, прошлась от макушки до затылка, погладила шею. Спустилась на плечи и поцарапала их ноготками. Славик громко дышал и подрагивал, сокращая между ними расстояние медленно, но верно.
— Поцелуй! Сама поцелуй! — потребовал, сжав в капкане рук на грани боли.
И она покорилась. На миг прикрыла глаза, словно договариваясь сама с собой и выдохнула из груди то, что «кричало», вопило против того, что ей так сильно хотелось совершить. Погладила пальцем твердые, манящие губы, почувствовав небольшой укус и улыбнулась.
— Ты у меня злой волк, да? Кусаться любишь?
Оказывается, кусаться нравилось и ей. Приподнявшись на его коленях, вцепившись в волосы рукой, заставила Славика задрать голову, чтоб выплеснуть на него скопившийся голод.
Славик замер, не веря. Страсть женщины, по которой он уже больше двух месяцев сходил с ума, оказалась не слабее его собственной. А зубы, кусающие его губы и язык почти до крови, пробудили волчью сущность, которую рядом с ней было особенно трудно сдерживать.
И вот, в результате, она лежит распластанная на столе, изгибаясь, обхватив его талию ногами и стонет громко, не таясь и не сдерживаясь, а мужчина, навалившись сверху, ласкает миллионами укусов шею и грудь прямо через одежду.
Ей хочется быть еще ближе, чувствовать полнее, поэтому Степка изгибается и дрожит, мечтая, что б он уже избавил ее от ненавистного свитера…
Укусы сводят с ума, она тянется, стараясь в ответ укусить и его. И когда дотягивается — кусает, как обезумевшая! Куда удается дотянуться: до шеи, плеча или руки. А когда не удается, недовольно хнычет и выгибается кошкой на твердом столе, хватаясь за одежду, притягивая к себе, чтоб впиться в кожу и оставить свой след.
Это была какая-то другая Степка… стащившая с Вячеслава футболку и впивающаяся зубами в его, ничем не прикрытую кожу. Но… он рычит счастливым рыком и позволяет ей делать все, что она хочет! Это же чистый, ядовитый кайф! С каждым укусом он полонит разум, заставляет бояться, что еще глоток, — и волк покорится инстинктам.