Болтливые куклы
Шрифт:
— Шен! Смотри, здесь написано, что первые актеры театра Великой Богини были все свободными! — Хекки до сих пор очень гордился, в храме его научили читать, но Шену даже в голову не приходило, что ушлый маленький лисенок догадается утащить книгу из храмовой библиотеки!
— Хекки! Тебя выпорют за это! — воскликнул он, сердито отбирая книгу у мальчика.
В ответ Хекки лишь хитро улыбнулся, показав свежую дырку между жемчужно-белых зубов.
— Не выпорют, я ее тихонечко взял. Никто и не заметил. А потом обратно положу.
— Ну зачем тебе
Лисенок только плечом повел. И посмотрел на Шен Ри своими ясными глазами цвета лесной глубины. Невинными, как у Воздушной Феи в день ее рождения. Вот только за последнее время Шен уже неплохо научился противостоять этому невозможному обаянию.
— Ничего не хочу знать, — звенящим от холодного гнева голосом сказал он Хекки. — Возьми это и отнеси обратно. Сейчас же!
Он и сам не ожидал, что может так рассердиться на одного из самых близких людей. Но эта бессмысленная дерзость, эта доходящая до неприличия беспечность возмутили его, как не возмущало ничто и никогда.
Зачем лишний раз гневить богов? А людей гневить еще глупее.
Хекки такого приема тоже не ожидал. Распахнув глаза в уже непритворном изумлении, он сделал шаг назад, а потом выхватил книгу у Шена из рук и бросился прочь.
Все это произошло так быстро и так нелепо, что Шен Ри опомнился лишь, когда тень Хекки исчезла за узкой раздвижной дверью.
— Хекки… — его голос растворился в каменной тишине.
Это было плохо. Так плохо, что Шен в отчаянии опустился на свою низкую кровать и обхватил голову руками. Они и с Хекки и прежде могли не сойтись во мнениях, поспорить, но прежде младший всегда смиренно принимал волю старшего. Как это и положено. Он огорчался, но искренне верил, что с высоты своего опыта Шен Ри лучше знает, что можно делать, а чего не стоит.
Теперь все изменилось.
Слишком рано.
Шен с грустью посмотрел в опустевший дверной проем. У него пропало всякое желание идти в сад, куда он так стремился рано с утра, пока еще не начались последние приготовления перед завтрашним выступлением.
Таким и застал его Зар, вернувшись в комнату, раньше времени.
— Что случилось? — в голосе его Шен Ри услышал даже не тревогу, а настоящий страх. — Шен? Ты упал? Что-то с ногами?!
— Нет, нет… Это Хекки… — Шен поднял глаза и встретился взглядом с другом. — Мы… поссорились.
Белый Змей нахмурился и сел рядом.
— Забудь, — коротко сказал он. — Я уж думал правда что-то плохое… — Зар качнул головой, словно отгоняя дурные мысли. — С Хекки я поговорю. Он совсем ум потерял в последнее время. Красотка сказал мне пару дней назад, что видел, как наш лисенок крадет сладости с алтаря Великой Богини в саду. Я знаю, многие малыши делают это, особенно когда хотят покрасоваться друг перед другом, но
Весь день после этого Шен Ри был занят, как никогда прежде. Только вечером совершенно обессиленный он вернулся в свою комнату. И обнаружил, что его кровать усыпана маленькими белыми цветами. Такие цветы росли лишь в одном месте — в том укромном уголке, куда Шен и Хекки уходили прятаться от всех своих печалей.
В день своего первого выхода в роли Феи Снов Шен Ри проснулся раньше обычного. Храмовый гонг еще не звенел, над миром висела густая и темная летняя ночь.
Тихо покинув комнату, Шен вышел в сад и поднял глаза к небу. Тут и там мерцали россыпи звезд, но луну он так и не нашел — вероятно, ее закрыли неровные плотные облака. Шен Ри подумал, что это не очень хороший знак и сложил пальцы колечком, чтобы отвести беду. Впрочем, никаких дурных предчувствий у него не было, только непроходящее уже несколько дней волнение. Шен боялся, что это состояние ума помешает ему в самый решающий момент и потому решил, что лучше всего будет провести утро не в суете последних приготовлений, а наедине с собой.
Он укрылся в одной из храмовых беседок — самой старой и почти заброшенной — чтобы в одиночестве вспомнить все чему юных воспитанников театра учили на уроках об истинном предназначении. Обычно мальчики из храма невыносимо скучали на этих уроках, предпочитая тренировать свое тело, а не ум, но Шену они все-таки нравились. Ему тоже плохо давалась наука остановки мыслей и обращения к своему сердцу, но он находил в ней определенное удовольствие. Особенно, когда хотя бы на несколько мгновений умудрялся заметь во внутреннем безмолвии.
На этот раз он не стал изнурять себя попытками остановить ум, а просто сосредоточился на дыхании, звуках ночного летнего сада, приятном ощущении прохлады, ярких звездах. Он лежал на старых истертых камнях, смотрел в небо через широкую дыру в крыше беседки и словно растворялся в окружающем пространстве.
— Где тебя демоны носили, крысенок?! — мастер Обо, главный постановщик представлений смотрел на Шен Ри с большим гневом в глазах. — До начала осталось меньше часа! Или ты забыл, что сегодня выступаешь?
Шен привычно опустил глаза в пол и почтительно сложил ладони у груди.
— Я молился Великой Богине, — соврал он, не испытывая стыда от этой лжи. По большому счету его уединение мало чем отличалось от настоящей искренней молитвы, хотя никакая Богиня в нем — к счастью! — не присутствовала.
В ее милость Шен Ри не верил с того момента, как узнал, отчего стал изгоем в своей семье.
Мастер Обо сердито фыркнул, но гнев схлынул с его лица.
— Молился он… Ступай к Ро, бездельник! Да бегом, бегом! Чтобы ноги земли не касались!