Бомба для империи
Шрифт:
Роман Льва Николаевича о падшей женщине ему нравился…
Через две недели Гольденмахера арестовали. Вернее, нескольких Самуилов Янкелевичей Гольденмахеров: троих в Одессе и одного в Мариуполе.
– Не мы это! – заявили Гольденмахеры из Одессы. – И никакого-таки касательства к казанской торгово-закупочной фирме «Гольденмахер и компания» не имеем. Мы и города такого не знаем…
Гольденмахер из Мариуполя про Казань знал – вернее слышал, что имеется где-то в Сибири такой город.
– Не в Сибири, а на Средней Волге, – поправил его полицейский.
– Может,
Врал, конечно.
В общем, отпустили всех четверых Гольденмахеров (ну их ко псам!). Тем более что никто из них в Казани и правда не бывал. А в Бердичеве взяли еще одного Гольденмахера – Самуила Яновича. Но и он по выяснении личности был отпущен, и дело по розыску основателя и директора фирмы «Гольденмахер и К°» зашло в тупик.
На третий день после арестования Луки и Быстрицкого в Четвертую полицейскую часть заявился Васька-«грач». Утопленник был цел и невредим и заявил помощнику пристава Полупанову, что тогда, на пароходе, принял полштофа анисовой и «малость погорячился».
– Был не прав, – констатировал свое поведение на пароходе «грач». – Заварушку с потасовкой затеял сам, за то и поплатился.
– А что не показался, когда на берег выбрался? – прошипел в ответ на его признания помощник пристава. Парень начинал его злить, хотя прицепиться было особо не к чему…
– Струхнул, – просто ответил Васька. – Так что претензиев ни к кому не имею…
– Зато у нас к тебе претензии имеются, – зло ощерился Полупанов.
– А чо не так? – посмотрел прямо в глаза помощнику пристава «грач».
– А все, – ответил тот. – Ты на пароходе что делал? «Работал», поди? Кошельки цеплял?
– А ты чо, за руку меня поймал? Я, как и все, развлекаться в ресторацию ехал. Отдыхать от трудов праведных…
– Что, заработался? Устал, бедняжка? – ехидно спросил Полупанов.
– Устал. От таких вот фараонов, как ты.
Удар в зубы был неожиданным. Васька едва усидел на стуле, потом сплюнул сгустком крови прямо на пол дознавательской комнаты и провел по разбитой губе тыльной стороной ладони:
– Премного благодарны, господин полицейский. Смотри, как бы тебе опосля юшкою не харкать.
– Что ты сказал?! – взвился Полупанов. – Да я тебя…
– Осади, фараон, – усмехнулся разбитым ртом «грач». – Ничо ты мне не сделаешь…
Его понесло. И с этим поделать было ничего нельзя. Вольный народ эти фартовые.
– Не сделаю, значит? – ухмыльнулся помощник пристава. И резко выкинул руку, сжатую в кулак, метя «грачу» прямо в лоб. Но тот к новому удару был готов и легко увернулся.
– Мимо, каплюжный, – ехидно хохотнул Васька. – Попробуй еще разик, мазила!
– Не сметь! – вдруг послышался начальнический голос.
В дознавательскую комнату вошел пристав, что заметно охолодило пыл Полупанова. Но все равно на «грача» он смотрел волком.
Так закончился допрос
С Ленчика были сняты все обвинения, в том числе и запрет на выезд из города. А «грачу» присудили штраф в размере четвертной, который за него заплатил Долгоруков. А еще он вручил ему пару «косуль», то бишь обещанные две тысячи рублей, и премиальные.
– Ты уж все деньги не просади за раз, – наставительно произнес Сева. – Хочешь, я тебе частями буду выдавать? Как месячное жалованье.
– Не-ет, уркач, мне нужнее все сразу, – ответил «грач», выказав явное уважение к Долгорукову, назвав его высшим воровским титулом. – Так что сыпь овес прямо щас. – И подставил ладони.
Когда Васька прощался, то сказал:
– Коли нужда в представленьице будет – зови.
– Договорились, – охотно согласился Сева, и они разошлись, пожав друг другу руки.
Лука получил по суду «десятку». Отбывать срок его повезли на Нерчинские рудники. Он скрежетал зубами, дважды пытался бежать с этапа, за что ему накинули по суду еще пятерик. Долгорукову с его командой теперь можно было не беспокоиться.
Что же касается денег, то их после судебных разбирательств вернули на счет «Акционерного общества Казанско-Рязанской железной дороги». И новое подставное лицо с настоящим аккредитивом сняло со счета АО всю наличность, после чего отбыло в неизвестном направлении. Акционерное общество после этого случая объявило себя банкротом, вызвав сочувствие казанцев к Совету директоров, пытавшихся построить для них железную дорогу. Правда, Долгоруков, Давыдовский, Африканыч и Ленька вызывались однажды на беседу к исполняющему обязанность полицеймейстера коллежскому советнику Якову Викентьевичу Острожскому, но предъявить им, кроме разве что излишней доверчивости, было нечего.
И все же Яков Викентьевич побеседовал с каждым из директоров обанкротившегося акционерного общества.
Первым был Ленчик.
– Да-а, не везет вам, – такой вот фразой начал коллежский советник Острожский разговор с ним. – Два покушения на ваши деньги за два месяца! Причем второе – удачное. Как вы это можете объяснить?
– Деньги, – пожал плечами Ленчик.
– А что – деньги? – выжидательно посмотрел на него исполняющий должность пристава.
– Деньги же громадные, – с сожалением ответил Ленчик. – Два миллиона рублей. Вот они и притягивают к себе разных авантюристов. Их ведь ныне развелось как собак нерезаных.
– Ваша правда, – согласился Яков Викентьевич. – Их нынче развелось предостаточно.
С этими словами Острожский пристально посмотрел на собеседника. Но тот был спокоен и не проявлял совершенно никаких признаков волнения.
– Вы, наверное, и предположить не могли, что после того случая в Волжско-Камском банке кто-то еще захочет покуситься на ваши деньги, так ведь? – участливо спросил Яков Викентьевич.
– Разумеется! – согласился с ним Ленчик. – Даже мысли такой не было!
– Вот мошенники и воспользовались этим, – резюмировал эту часть разговора Острожский. – Но в первый раз вам повезло.