Бомба Гейзенберга
Шрифт:
— Да поможет Господь Люфтваффе!!! — орал Дембек в микрофон. — Боже, помоги Люфтваффе!!!
«Семинолы» даже не притормозили. Очередной «Вельтхальтер» свалился в огне на рисовое поле. Это была транспортно-штурмовая машина. В связи с этим, она не была ни хорошим транспортником, как «Чинук», ни хорошим штурмовиком, как «Семинолы»... Это был «Вельтхальтер» — «Держатель мира», как звучало его шумное наименование, или же «Бюстгальтер», как называли его польские солдаты — потому что только для этого он, более-менее, мог пригодиться.
— Сейчас
Пинг, — сообщили прерыватели у них в шлемах. Фигня! Промах! Пинг! Промах! Пинг... Боеприпасов у них больше не осталось.
— Господи Иисусе, Езус-Мария!....
— Кто тут вызывал скорую помощь? — раздалось неожиданно в наушниках. — Запорчик? Аппен-дицитик замучил?
Эскадрон «Лосей Ф», называемых «Косинерами» спускался из-под редких облаков.
— Ай-вай... красотки вы мои, — шепнул Раппапорт. — Да я вам даже пиво поставлю!
— Ты, курва... — наушники заорали с удвоенной силой. — Одинм пивом, жидок, не отделаешься!
За короля, сейм и Жечпосполиту! — кто-то из пилотов произнес обязательную формулу, запуская свои пулеметы и пушки.
— Ты чего? — Раппапорт рассмеялся. — У тебя и вправду запор?
Лоси, бросая бомбы, прошли над долиной. Каждый, кто имел доступ к перископам в «Сортире», не мог оторвать глаз от визиров.
— Скорая помощь отбывает, желая приятного дня, — раздалось в наушниках. — Напоминаем, что всякий вызов кареты скорой помощи без серьезной причины оплачивается дополнительно!
— Понял, не дурак. — Борковский отвернулся от командирской консоли. — Сбрасываемся на водяру для летчиков. — Он снял шлем и потряс им в качестве копилки. — Давайте, давайте, скидываемся, artillerymen. — Этим он доказал, что английский для него язык не чужой.
Вишневецкий открыл люк и подтянулся на руках. Немецкий пилот со сбитого «вельтхальтера», прихрамывая, бежал в их сторону.
— Heil Hitler! — крикнул он, видя польского офицера, и вытянул руку в фашистском приветствии.
— Виват король! — крикнул в ответ Вишневецкий, подбросив свой шлем, потому что немец явно ожидал какого-то идиотского жеста. — Как ты, здоров? Du... sehr gut?
— Jawohl!
— O’kay... Водка? Рейнское полусладкое?
— Nicht ferstein...
— Шнапс?
— Jawohl!
Немец с трудом вскарабкался на панцирь «Сортира». Вишневецкий дал ему фляжку Ронштейна. Еще дал ему собственный пакет с перевязочными материалами. Левая рука летчика подгорела прилично.
— Danke. Ich...
— Это мы danke.
Из своего люка выглянул Раппапорт.
— Пан офицер... Так вы-таки знаете что?...
— Ты перестань со своими еврейскими предубеждениями... Он же желал нашу сраку спасти.
— Ой... если бы не те ваши гои в Лосях, нам была бы жопа... А этого, — Раппапорт указал на немца в мундире Люфтваффе, — вы бы лучше штыком поприветствовали, а не кошерной водочкой...
— Слышишь, Ицик, отвали? — Вишневецкий надеялся на то, что немец ни слова не понимает по-польски.
—
— Выходи... — скомандовал Борковский.
Весь экипаж покинул «Сортир» быстрее, чем на тренировках. Вишнвецкий в спешке застегнул пуговицы мундира, глянул, все ли встали в шеренгу, и надел шлем. Американский вездеход одним колесом попал в колею, оставленную «Сортиром», забуксовал и резко остановился, не имея возможности выехать. Бойцы услышали скрип дверей в задней части машины, чьи-то ругательства, что ему прийдется идти по грязи, а потом... Елки зеленые! Появился сам и/о воеводы с офицерской свитой.
Вишнвевецкий пружиной отдал салют и заорал, как можно громче:
— Докладывает старший конюший коронный князь Иеремия Шестнадцатый Вишневецкий! Экипаж самоходного орудия «Сорт...»... «Огненноглазая» из семнадцатой хоругви королевской тяжелой артиллерии построен!!!
Исполняющий обязанности воеводы, отвечая на приветствие, лишь кивнул и едва глянул на остальную часть экипажа, всех остальных конюших, старших и обычных оруженосцев.
— Вы отзываетесь с позиций, — сообщил и/о. — Мы переправим вас в Пхеньян, а оттуда полетите в Токио. В наше посольство.
— Так точно!!!
И/о воеводы неожиданно наступил на что-то и опустил взгляд. Носком сапога коснулся пластикового мешочка с отрезанными ушами, которые бросил Вавржинович.
— Хорошо еще, что немцы не покупают скальпов, — буркнул он. — Иначе вы бы в индейцев превратились... — Он поднял голову, открывая лишенное выражения лицо. — А потом пресса лает о польских зверствах.
ВИШНЕВЕЦКИЙ проснулся, не имея понятия, где находится. Свет резал ему глаза.
— О, Боже... — простонал он. И тут все вспомнил. — Юзеф-Мария!...
Он находился в Вроцлаве. В своем собственном времени. Испытывал устройство для «украшения снов». Погодите... Если это должно быть «украшение»...
Техник глянул на экран компьютера, потом снял электроды с головы Вишневецкого.
— И что? — спросил Боровский. — Как сон?
— Это кошмар!
Борковский обменялся взглядом с техником. Тот вынул диск из анализатора. Сделанная фломастером надпись гласила: «Милые приключения в экзотической стране».
— Чтоб вы сдохли!...
— Так что? — Борковский присел на краешке стола. — Милых приключений в экзотической стране не было?
— Да были!!! Только... Это Вьетнам! В меня стрелял, кто-то кому-то обрезал уши, я и сам убил, блин, не знаю, сколько человек, бабахая из трехсотмиллиметровой пушки... И еще эта вонь, страх, война, чудовищный идиотизм с этими Королевскими Интервенционными Силами, жара, блевотина... Нет, это был сущий кошмар!
— Ты сражался в американской армии во Вьетнаме? — заинтересовался Борковский.
— Нет. Американцы готовили Морских пехотинцев Вьетнама, а мы хотели всех их прижучить.
— Хмм. Так в какой армии ты был?