Бомбермэн
Шрифт:
– Заканчивайте разговор!
– нетерпеливо сказал Временщиков, быстро складывая портфель какие-то бумаги.
– Всё, мне надо идти, - сказал я другу,- бывай!
– Ясно, держись там. Пока!
Я положил трубку и отправился за Коноваловым обратно в КПЗ, по-прежнему пустую и холодную, желающих разделить моё одиночество не было. Растянувшись на лавке, я принялся медитировать. За время моего присутствия здесь у меня появился список вопросов к самому себе.
Во-первых,
Материальная жизнь пыталась привязать меня к себе, а я парил в небесах, как шарик наполненный гелием. Трудно сказать, хорошо это или плохо, но у меня оставалась уйма времени на то, чтобы размышлять, заниматься анализом, упражнениями и своими учениками. В то же самое время, я отлично видел и чувствовал всё вокруг, каждый запах, каждый нюанс изменяющейся природы.
Многие Великие Учителя указывали на то, чтобы находиться "здесь-и-сейчас", занимаясь тем, чем занимаешься с полной отдачей и концентрацией. Это мне удавалось в полной мере, но концентрироваться на том, что раньше занимало 80% моего личного времени, я отучился. Меня мало интересовали мировые новости, соседи, кто и какую машину купил, жизнь олигархов, звёзд, новинки кино (за редким исключением). Я стал прямо-таки асоциальной личностью. Мне не о чём было поговорить с любителями футбола, рыбалки, садоводства, свиноводства и птицеводства.
Меня интересовал путь. Творческий путь изменения человека.
Но за последнее время, как только я начал работу с большими группами людей, земля стала притягивать меня всё ближе. Люди со своими проблемами и вопросами способны не только спустить тебя на землю, но и вколотить в неё по самые плечи.
Я улёгся на лавку и принялся разыскивать корень посетившего меня в кабинете следователя страха.
Глава IV
Но сделать это мне не дали.
В коридоре раздался шум. В камеру, по одному, втолкнули несколько человек, такое впечатление, что прямо с поля боя. Их было четверо и мне пришлось подвинуться на лавке. Но они не собирались садиться, а встав друг напротив друга, они сначала ругались по фене, а потом разом замолчали и подозрительно стали смотреть на меня.
– Ты что здесь? Давно?
– спросил самый крупный из них, мужчина за тридцать, в черных джинсах и в пятнистой камуфляжной футболке. Голос у него был высокий и придушенный.
– Несколько часов, - ответил я, не отводя взгляда от нависших надо мной, маленьких мутных глаз.
–
Тот послушался и четвёрка, отойдя в угол, стала торопливо шептаться между собой, дёргая друг друга за одежду, толкаясь и плюя на пол. За окном явственно маячило толстое лицо Коновалова. Он и не скрывал, что подслушивает. Поэтому подельники приглушили звук до минимума, и обратившись к самому молодому на вид, обладателю больших бесформенных ушей, стали что-то сердито выговаривать ему, потом их тон поменялся на просительный, затем на угрожающий. Парень криво улыбался и приложив руки к груди что-то горячо шептал, округлив глаза, потом сделал жест, который я видел в кино, про джентльменов удачи. "Век воли не видать!"
Я тоже следил за ними, но осторожно. Делал вид, что дремлю, хотя какой тут сон!
Коновалов исчез, и его место заняло другое лицо, вытянутое, сероватое, которое следом сменилось красным лицом такой ширины, что Коновалов выглядел на его фоне кащеем.
Раздался громоподобный голос, полностью заполнивший камеру:
– Сердюков! Сюда!
Четвёрка аж присела от неожиданности. Они были поглощены разговорами. Лопоухий парень, с явной неохотой, медленно пошёл к открывшейся двери, за которой его ожидали два милиционера весьма устрашающего вида.
Дверь захлопнулась. Оставшиеся трое, снова остервенело заспорили, не обращая на меня внимания. Толян забегал из угла в угол, выслушивая укоры худощавого и щёлкая пальцами от нетерпения, потом, вдруг развернулся, и неожиданно ударил собеседника в лицо кулаком. Худой мужик упал, но сразу резво вскочил, размазывая кровь по лицу и угрожающе шипя, двинулся на бледного от злости Толяна. Как по мановению волшебной палочки, дверь моментально открылась, и в неё влетел Коновалов, с резиновой дубинкой, и его помощник с наручниками.
Не разбирая, кто прав, кто виноват, они стали дубасить всех подряд, сопровождая всё это убедительным матом, и даже мне досталось ни за что не про что по плечу, хотя я сидел смирно и никого не трогал. Толяна зацепили наручниками и куда-то утащили.
– Совсем оборзел...
– пробормотал худощавый, усаживаясь на лавку и осторожно ощупывая нос.
– Н-да...-задумчиво протянул его сосед, которого я так не разу и не разглядел, как следует.
У окошка вновь появился Коновалов. Ох и тяжёлая, всё же у него работа!
– Ты!
– он указал на худощавого,- на выход!
Дверь открылась настолько, чтобы выпустить одного человека и снова с грохотом закрылась. Загремели ключи. Мы остались вдвоём. Наконец, я смог разглядеть последнего из четвёрки.
Он был небольшого роста, невзрачного вида, с серыми короткими волосами и серыми же, близко сидящими к носу глазами. Даже одежда была у него серой. Мой сосед некоторое время сидел молча, как бы обдумывая что-то, потом повернулся ко мне и представился: