Бомж детектив
Шрифт:
Козел всей своей массой шлепнулся мне на голову. Я упал, вдыхая жуткий аромат козла вместе с его шерстью. Вдали затих топот копыт и страшные крики мужиков, а мы опять остались вдвоем. Выплюнув остатки шерсти, я свернулся калачиком и начал дремать. Мою дрему временами прерывал козел, который поднимал морду к небу и блеял так жалобно, что сердце мое замирало.
Однако сон мой был недолог. Примерно часа через два, со стороны близлежащей деревни начал приближаться какой-то шум, и вскоре уже можно было разобрать крики, исполненные гневом и злостью. Я понял, что кого-то хотят убить и не просто убить, а затоптать в землю
На меня посыпался песок. Могила осветилась светом факелов. Вокруг нее стояли мужики с топорами, косами и вилами. Они изумленно взирали на меня и молчали.
О дальнейшем продолжении этой истории дядюшка распространяться не стал, добавив лишь, что мужики оказались грубыми и невоспитанными людьми. Им, понимаешь ли, не понравилась шутка с козлом. Хотя дядюшка шутить и не собирался.
Обычно истории не рассказывались дважды и только в редких случаях, по просьбе слушателей, дядюшка с большой неохотой мог вкратце пересказать интересовавшую любопытствующего историю. Один из таких рассказов я услышал впервые и был потрясен необычностью сюжета. Хотя моя родственница говорит, что в первом пересказе слушать дядюшку было интереснее, тем не менее, я позволю себе привести этот рассказ.
«Когда я был молодой и красивый, то водки в рот не брал, а потому относился с большим непониманием к различного рода пьяницам. Это сейчас могу позволить пропустить рюмочку – другую на праздник, а раньше ни-ни.
И жил в нашей деревне распоследний алкаш Вячеслав Иванович Худык. Вид он имел импозантный: глубоко посаженные глаза, резко выдающийся кадык, тонкие губы и сильная худоба даже произвели неизгладимое впечатление на заезжего художника, который и набросал портрет Худыка. Назвал ее «Поволжский крестьянин. Голод. 19 век». Что стало с художником, не знаю, но картину видел спустя много лет на одной из выставок в Москве.
Как сейчас помню, дело происходило в понедельник вечером в конце июня. В нашу деревню пришла бригада, каких-то здоровых мужиков и начала развешивать почти на каждом доме удивительную агитку. На ней было написано «Мужики и бабы! В субботу состоится торжественное уничтожение очага мракобесия и религиозного фанатизма. За оставшиеся дни было бы здорово отметить в церкви свадьбу или похороны, чтобы вы все запомнили какой это обман и темнота. Мужики! Бабы! Дружно пойдем на похороны или свадьбу и заклеймим своим гневом попов и церкви».
Читая данную агитку, я стал свидетелем разговора Вячеслава Ивановича с церковным старостой. Великий алкаш был еще относительно не пьян и поэтому песен не пел, но к беседе уже тянулся.
– Эй! Староста! Никодимыч. Как же так, церквуху то закроют, а?
– Ты мил человек чему радуешься? Горю людскому.
– Го-орю? Какому горю, когда советская власть мне глаза на тебя открыла, паразита.
– На меня ли, Иваныч? Я думаю, на зеленое зелье она тебе глаза открыла. Я тебя за работой еще ни разу не видел. Пить да гулять, вот и вся твоя работа.
– Работать должны вы, паразиты, а мы свое давно отработали на вас. Ничего, недолго тебе песни петь, последние дни вашей церквухе осталось жить.
Довольный собой и проведенной беседой Вячеслав Иванович Худык поплелся дальше. (Я, кстати, называю этого алкаша полным именем, так как он всегда любил представляться
На следующий день под вечер Худык валялся около своей избы и не подавал признаков жизни. К этому состоянию все уже привыкли и спокойно проходили мимо. Часа через два около Худыка уселась собака и подняв морду к небу тихо завыла. Бабка Марьяна, соседка Иваныча, всполошилась и бросилась бежать по деревне с криками.
– Умер Иваныч, умер соседушка!
на место деревенской трагедии начал сбегаться народ. Стали звать фельдшера. Однако он отказался идти по причине сильной головной боли с похмелья.
– Смотрите мужики сами, ежели холодный – значит покойник, а ежели теплый, то ждите, когда похолодеет.
Мужики не стали дальше слушать и, подхватив упирающегося фельдшера подмышки, поволокли его к предполагаемому покойнику.
Тем временем бабы успели перевернуть Худыка на спину и сложить ему руки. Бдительная собака выть перестала и смотрела на людей чересчур печально и трагично. Какая-то бабка не выдержала и начала громко причитать. Когда фельдшер был доставлен на место, то вокруг слышалась плаксивая многоголосица. Поодаль стояли три мужика, из тех, что развешивали агитки и радовались человеческой смерти как народному празднику.
Фельдшер брезгливо приоткрыл глаз Вячеслава Ивановича, зачем-то потрогал лоб и мрачно промолвил:
– Покойник мертв.
Плач баб и радость мужиков достигли своего апогея.
К ночи покойник был положен в гроб и отнесен в церковь. Я ко всему этому отнесся довольно спокойно по причине своих крепких нервов и железной воли тем более, что ночью у меня должно было состояться деловое свидание с очаровательной подружкой.
Настала ночь. Я был в блаженстве. Моя девушка по достоинству оценила мое внимание к своей особе. На прощание я предложил слазить в церковь и посмотреть на покойника, так сказать на десерт. Какое-то время моя подруга отнекивалась, но любопытство победило. Однако уже около церкви она отказалась наотрез и, чтобы не терять своего достоинства я полез в церковное окно один.
Было темно, горела только одна лампада. Подойдя к гробу, я стал оглядывать церковь. Хотя по натуре я и смелый человек, но вид покойника в церкви ночью навевал на меня мрачные мысли. Непроизвольно я перекрестился и собрался уже выбираться наружу.
На мое плечо легла рука, и раздался голос:
– Чегой-то ты тут делаешь, парень?
Я поворачивал голову, наверное, целую вечность. В гробу сидел Вячеслав Иванович и смотрел на меня.
От моего вопля содрогнулась церковь, и десятки голубей с шумом поднялись в воздух с ее крыши. С улицы раздался не менее ужасный крик моей подруги.
– Ты это че? Я это где?
Худык свесил ноги и тупо оглядывал окружающие его иконы. Не менее тупо я спросил:
– Ты кто?
– Ты парень видно пьян, кой черт затащил меня в церковь?
Медленно приходя в себя, я стал немного догадываться о причинах появления Вячеслава Ивановича в столь странном положении. Видимо фельдшер с похмелья не разобрал, что Худык просто сильно пьян, а не мертв, а тот в свою очередь отоспался и от холода проснулся. Кстати, когда через несколько лет он все-таки умер, то пару дней лежал около дома никем не потревоженный. Все думали, что он как всегда шибко перепил.