БондиАнна. В Россию с любовью
Шрифт:
Сделав несколько шагов, я обернулась и посмотрела на дом, который только что покинула. Окутанный утренней дремотой он покорно встречал новый день. Кирпичные стены покрывал то ли иней, то ли пыль. На некоторых подоконниках висели ящички с голубыми цветами. А перед домом пролегала узкая дорога с брусчаткой, сохранившейся с 1880 года. Именно тогда построили эти дома для семей рабочих и назвали квартал в честь Томаса Филда Гибсона — директора «Метрополитен Ассосиэйшн». Интересно, догадывался ли мистер Гибсон, что будет происходить тут много лет спустя?
Именно о таком доме я мечтала,
Ещё вчера это место казалось мне романтичным и уютным. Сейчас же хотелось только убраться подальше.
Внезапно я услышала музыку. В такое время это было так неожиданно, что я замерла. Хотя… Это ведь Лондон. Здесь это нормально. К тому же я знала, откуда доносятся звуки. Я и раньше слышала их через приоткрытые окна квартиры.
Эти звуки напоминали мне о детстве. Подростком я была настоящей бунтаркой. В школе возглавляла все возможные хулиганства. А ещё красила волосы в чёрный, носила «жуть с мертвецами» — так бабушка называла мои футболки и толстовки с черепами — и, конечно, слушала альтернативную музыку. Я была своей в тусовке металлистов и частенько проводила вечера «на квадрате» — так в Волгограде в 90-е называли место сбора неформалов. Встречалась с самыми модными гитаристами, репетировавшими свои новые песни в гаражах, была завсегдатаем воскресных тусовок, где с рук продавали и покупали альбомы культовых групп. Парни, с которыми я дружила, красили ногти чёрным лаком — немыслимый вызов для Волгограда тех лет. Их длинные шевелюры, которыми они трясли на рок-концертах, заставляли местных старушек испуганно креститься.
Как раз вышел альбом «The Fat of the Land» группы The Prodigy — легендарная пластинка, повлиявшая на вкус целого поколения. Металлисты, с которыми я тусовалась, были довольно радикальны в своих пристрастиях: любую музыку, кроме heavy metal, они просто ненавидели. Но после выхода этого альбома каждый уважающий себя музыкант и меломан вынужден был признать: The Prodigy — крутые. Это была настоящая революция!
Я, как и многие, считала музыкантов The Prodigy своими кумирами и мечтала хотя бы просто их увидеть. А теперь именно они репетировали каждый день в студии под моими окнами. Точнее, уже не под моими. Я ещё несколько мгновений постояла с закрытыми глазами, слушая музыку. А потом быстро зашагала к метро.
День только начинался. Для всех, кроме меня, это был обычный апрельский день. Другие жители Лондона машинально совершали привычные утренние действия: просыпались, выходили на пробежку, принимали душ, наливали кофе, разворачивали утренний выпуск «Дейли телеграф» и наслаждались завтраком. А я направлялась к «Элизабет-Холлу», где буквально через три часа начинался Российский экономический форум. Его я ждала, как ребёнок Рождества.
На метро и немножко пешком — добираться всего-то час. Но мне не оставалось ничего другого, кроме как отправиться прямиком туда. Лучше просидеть два часа в зоне ожидания, чем здесь, на скамейке, когда-то послужившей мне кроватью.
Я шла медленно. Ноги как будто налились свинцом, и переставлять их раз за разом было непростой задачей. Удивительно, как такой элементарный навык — ходьба — может быть настоящим испытанием! А ведь я никогда не обращала внимание, сколько сил она требует.
Утренний город не баловал солнцем, зато знаменитого лондонского тумана
От мыслей о щётке по спине побежал холодок. Я наконец осмелилась задать себе вопрос, который гнала прочь всю дорогу.
Что я буду делать потом?
Потом. Это так заботит людей, но ведь на самом деле никакого «потом» не существует. Есть только здесь и сейчас. Кажется, впервые в жизни я по-настоящему ощутила себя полностью в моменте. И это ощущение не принесло мне никакой радости. Ведь в тот момент я чётко понимала: мне некуда идти.
Подумаю об этом завтра. У Скарлетт О'Хара это всегда работало.
Я наконец добралась до станции «Энджел» и спустилась под землю. Подошёл поезд, и я с облегчением устроилась на потёртом синем сиденье. Мне всегда казалось, что эта обивка сделана из советского ковра.
Слава Богу, можно передохнуть. Сейчас от меня ничего не зависит. Даже передвижение.
«Двери закрываются», — сказал голос из динамиков. Я закрыла глаза. В вагоне было тепло, по крайней мере, точно теплее, чем на улице. Но я всё ещё дрожала. Казалось, я кожей ощущаю, как всё дальше и дальше уезжаю от Алекса. Это была физическая боль. Что-то в груди сжималось и горело.
Наверное, это душа.
Душа, которую сейчас через силу отрывают от человека, с которым она буквально срослась.
С самой первой минуты меня тянуло к Алексу словно магнитом. Мои мысли, моё тело — всё стремилось к нему, ведь только рядом с ним я ощущала свою целостность, могла жить полной жизнью. Он, воплотивший в себе все мои мечты, заполнял собой пустоту, которая всегда была со мной до нашей встречи. Оставив Алекса, я вдруг вновь обнаружила у себя в груди дыру. Она снова открылась, оголилась и теперь болела так, что было трудно дышать.
Как это могло со мной произойти? Когда всё пошло под откос? И как я вообще могла всё это допустить?
Я не могла вспомнить, в какой момент потеряла себя. И только гадала, куда делась та девчонка, которая знала себе цену. Дерзкая озорная Аня, что носила футболку «Хэви-метал», училась на «отлично» в волгоградском интернате, любила рисовать и жить на полную. Которая никогда не давала себя в обиду. Которая сумела осуществить свою, казалось бы, несбыточную мечту! Я даже думала, что о нас с Алексом напишут книгу. Как же так вышло, что сегодня та девочка чудом избежала гибели от рук любящего мужа?
А как красиво всё начиналось…
Додумать я не успела. Поезд дёрнулся и остановился на станции, вернув меня в реальность. Открылись полупрозрачные двери, аккуратно втянули людей, и состав двинулся дальше, быстро набирая скорость. Вагон задрожал от протяжного гула, будто самолёт, собирающийся оторваться от земли.
Я вспомнила Boeing «Египетских авиалиний», на котором мы с Алексом летели в Зимбабве на медовый месяц. Там жили мои родители: отец работал дипломатом при российском консульстве. В ту встречу Алекс должен был познакомиться с моей семьёй.