Борьба и победы Иосифа Сталина

Романенко Константин Константинович

Подчеркнем, что впервые характеристика Кобы как «кавказ­ского Ленина» появилась под пером ставшего марганцепромыш-ленником Раджена Каладзе. Принадлежавший ранее к первым месамедистам, Каладзе охарактеризовал его так в письме от 8 июля 1906 года, то есть в период, когда Иосиф Джугашвили выходил на общепартийный уровень руководства и приобщался к сверхкон­спиративной деятельности. Эти сравнения отражали восприятие окружающими системы взглядов; мировоззренческие и организа­ционные качества кавказского большевика, последовательность и твердость его позиции.

Однако в тюремных застенках политические не только диску­тировали. В исторической литературе широко

известно, что узни­ки третьей камеры готовили побег. Планировался побег всех за­ключенных камеры. «Одна из таких попыток была близка к успе­ху», — вспоминал Б. Бибинейшвили. Иосиф Джугашвили, большей частью сам, перепилил железные оконные решетки; веревку для спуска с верхнего этажа здания заключенные изготовили из про­стыни. За стенами тюрьмы беглецов должны были ожидать това­рищи, обеспечивающие их дальнейшее укрытие. «Еще 5—10 ми­нут — и они очутились бы на воле. Но вовремя не был подан сигнал извне, и побег не состоялся».

О том, что оказавшийся в тюремных застенках Иосиф Джуга­швили пользовался большим авторитетом в революционной среде, говорят и другие сохранившиеся свидетельства. После неудачи с дерзким планом коллективного побега участников готовившейся акции постигло разочарование, и у его соратников появилась мысль «провести замену И. Джугашвили на кого-либо из товари­щей, находившихся на свободе».

Несмотря на угрозу тюремного заключения, в такой операции согласился участвовать рабочий И. Боков. По замыслу организато­ров, он должен был явиться в день свидания в тюрьму и, смешав­шись с другими заключенными, вернуться в камеру, в то время как И. Джугашвили выйдет за стены вместе с навещавшими родствен­ников посетителями. «Однако в самую последнюю минуту, — вспоминал И. Боков, — партийная организация отказалась от его услуг». Впрочем, прежде всего отказался от этого плана сам Иосиф. Он не хотел покупать свободу такой ценой. Это противоречило его нравственным принципам. Он не мог позволить себе права вос­пользовался альтруизмом молодого товарища по партии.

Но время шло, и в первой неделе ноября тюремное начальство информировало узника о его отправке с очередным этапом в ссыл­ку. И этот, казалось бы, совершенно отвлеченный факт позволяет составить суждение о некоторых моральных и нравственных принципах Иосифа Джугашвили: в отличие от других партийных функционеров он никогда не стремился «пожить» за счет органи­зации. С.Г. Шаумян в 1908 году писал: «На днях нам сообщили, что К(обу) высылают на Север, и у него нет ни копейки денег, нет паль­то и даже платья на нем. Мы не смогли найти ему <...> денег, не смогли достать хотя бы старого платья».

Ведя опасный и нелегкий образ жизни нелегала, он никогда не тратил без оглядки деньги на личные нужды. Он до минимума ог­раничивал свои личные потребности, и даже политические про­тивники Джугашвили отмечали скромность его жизни. Меньше­вик Ной Жордания признавал: «Сам Сталин одет бедно, вечно ну­ждался и этим отличался от других большевиков-интеллигентов, любивших хорошо пожить (Шаумян, Махарадзе, Мдивани, Кавта­радзе и другие)».

До сих пор не все в биографии Иосифа Джугашвили дореволю­ционного периода выяснено. Но основные факты известны. Офи­циально считается, что он был отправлен по этапу 9 ноября 1908 г. и прибыл на место ссылки в город Сольвычегодск 27 февраля 1909 года. По железной дороге из Баку до Сольвычегодска можно было добраться за несколько дней, но для него этот путь по этапу занял 110 суток. Это стало самым долгим и невыносимо утомительным «путешествием» на Север. Сто десять дней и ночей, почти

четыре месяца, мыслимо ли это?

Чем объясняется столь продолжительное время дороги в ссыл­ку? Подробных сведений по этому поводу нет. Сохранились лишь отдельные воспоминания других политических ссыльных, позво­ляющие только обозначить контуры его долгого «путешествия» на Север. Этап двигался черепашьими темпами, задерживаясь на промежуточных остановках в тюрьмах. Джугашвили следовал в арестантском вагоне по маршруту Ростов-на-Дону, Курск, Москва. Длинная, холодная зимняя дорога, казавшаяся нескончаемой. От острога к острогу, от тюрьмы к тюрьме, под штыками озябших, оз­лобленных солдат.

Аким Семенов, арестованный в 1908 году в Дагестане, встре­тился с И. Джугашвили в вагоне, прибывшем из Баку в Ростов-на-Дону. Дальше они вместе следовали через Курск на Москву, где их пути разошлись. Другой ссыльный — Василий Скоморохов, вы­сланный из Харькова в Вологодскую губернию, — вспоминал, что он познакомился с ним в Тульском централе. «Здесь, — рассказы­вал В.Т. Скоморохов, — мы встретились с четырьмя грузинами. В их числе был И.В. Джугашвили. Одет он был в толстовку, полуботинки, брюки навыпуск, в кепке. Из Тульского централа нас вместе с че­тырьмя грузинами направили в Москву (в Бутырскую тюрьму)».

В Москву этапируемые прибыли 21 ноября. В Бутырской тюрь­ме Иосиф Джугашвили встретил своего земляка Лаврентия Самчкуашвили, бывшего тифлисского рабочего — участника железно­дорожной стачки 1900 г. Но более важным для дальнейшей одис­сеи Иосифа стало знакомство с членом Луганской организации РСДРП, рабочим Петром Чижиковым. Забегая вперед, заметим, что их пути пересекутся позже снова. Правда, уже при иных об­стоятельствах.

Все трое следовали в Вологду, и, описывая дальнейшие события, Василий Скоморохов рассказывал, что в Москве «нас продержали четыре дня». Отсюда ссыльных отправили в Коровицкую каторж­ную тюрьму Ярославля, а через три дня в Вологодскую пересыль­ную тюрьму. После очередной трехдневной остановки «меня, в ча­стности, — указывает Скоморохов, — выслали в Тотьму», а «тов. Сталин со своей группой грузин остался в Вологодской пересыль­ной тюрьме».

Среди тех, с кем Иосиф Джугашвили оказался в Вологде, был рабочий Уроч-Ярославских паровозоремонтных мастерских Ф.В. Блинов. Шел декабрь. «Наш этап, — вспоминал он, — прибыл в Вологодскую пересыльную тюрьму. Меня поместили в камеру № 3, где находилось около 20 политических заключенных. В камере бы­ло холодно, сыро, и многие заболевали. Ежедневно в тюрьме уми­рало от тифа несколько человек... Мое внимание привлек молодой человек, лет 28... В камере его звали тов. Коба. Он недавно прибыл по этапу, издалека, из Бакинской тюрьмы».

По-видимому, Иосиф Джугашвили покинул Вологду 1 февраля 1909 года, поскольку этой датой отмечено письмо, отправленное им из Вологодской пересыльной тюрьмы на имя Льва Кизирия и подписанное «Коба П». Болезнь настигла Иосифа в Вятке, куда он прибыл 4 февраля. Заметив его состояние, старший конвоя не при­нял его в новый этап, и 8 февраля прямо из тюрьмы Иосиф попал в земскую губернскую больницу с диагнозом «nyphus rесuгхеns».

Болезнь затянулась. Он долго метался в горячечном тифозном бреду, и только через восемнадцать дней, 20 февраля, его снова вер­нули в тюремную камеру. Он еще не успел окрепнуть после тяже­лой болезни, когда забравший его этап двинулся по железной доро­ге на Котлас. От Котласа санный путь шел по адски промерзшему за зиму, толстому льду реки Вычегды. На место ссылки он прибыл в ночь на 27 февраля 1909 года.