Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918

Дорнбург Александр

ГЛАВА 5

Хорунжий Гульнов, уже сдергивал чехол с пулемета, ему спешно помогали пара калмыков, нанятые нами возницы попав в такую крутую переделку впали в ступор, обратившись в соляные столбы. Учуяв кровь, кони испуганно захрапели. Я же, не посмотрев на результаты своего злодейства, рванул к деревне, перемахивая через плетень, чтобы укрыться за стенами. Движемся, движемся!!! Для меня сейчас только в движении вся надежда!

Из ближайшей хаты выскочило трое красноармейцев, один сразу упал, словив чью-то пулю. Второй вылетевший из сеней бандит завертелся юлой, словив тоже "свинцовую плюху", и перевалился через перила носом в землю. Красиво! Я же, немного не добежав до спасительной

стены, упал на колено, вскинул ствол Маузера, и пустил в противников пару выстрелов, успев кувырком проскочить вперед, когда щепа и глина из раскрошенной ответным огнём стенки посыпалась мне на голову. Доносились звуки стрельбы, глухой топот, дикие крики.

Тут, наконец, заработал наш пулемет, и огонь противников резко прекратился. Режущая глину и дерево очередь, звон осыпающихся стекол, осторожно выглядываю за угол, вижу — лежат в пыли несколько тел в рваной форме, кровь и рваное мясо видны через прорехи, замечаю мелко дрожащие пальцы одного из бойцов, вцепившиеся в цевьё винтовки. Обиделись, наверное. Смертельно… Через мгновение очередная порция проклятых псов-буденовцев выплескивается из хат и опять попадает под жаркий огонь нашего пулемета.

Но далеко не все, кроме того красноармейцы начинают стрелять еще прямо из окон. Начинается сущий кошмар, пули злобно визжат в воздухе. у нас убило одну из упряжных лошадей и ранило пару человек. У врагов — дюжину смело можно минусовать. Знать бы еще, сколько их осталось. Но, судя по плотности огня не намного больше чем нас, десятка два от силы. Похоже, что в лобовые атаки они поэтому ходить завязывают.

Пока же я стреляю в одного из раненых красногвардейцев, проявляющих нездоровую активность, норовя попасть ему в голову, и попадаю, естественно, разбрызгав мозги. Скоро рядом со мной, укрываясь за стенами, уже располагалось 10 человек. Знают, что к чему. Знают, как ходить, знают, как стрелять. Даже горному инженеру Савельеву хватило ума убрать с линии огня свою жену и дочку. Один из моих калмыков ранен, а еще один вынужден залечь у наших телег, чтобы помешать возницам сбежать с нашим грузом. Даже Гульнов с помощником перенес наш пулемет в более удобное место. А у наших противников, похоже, никакого пулемета нет. Конница! Так что все в норме: "Все будет так как мы хотим, на случай разных бед, у нас есть пулемет "Максим", у них "Максима нет".

Минут пять ведем ожесточенную стрельбу без особого эффекта, пока наш калмык не уводит три оставшиеся телеги с линии огня. Вторая лошадь тоже ранена, и ее пришлось пристрелить, чтобы не опрокинула груз. Что там у противника- непонятно. А когда неизвестность… Это сложно терпеть.

Пойдем, понемногу разведаем обстановку. Осторожно обогнул хату, прополз вдоль плетня по земле, щедро усеянной навозом, до другого строения. Заглянул в открытую дверь хаты, но нашёл там пустое помещение, затем во вторую — и тоже там увидел пустоту, а вот на кухне обнаружил трех "теплых" красномордых буденновцев. Нажрались уже они на отдыхе самогонки, как свиньи в хлеву, пьяные и грязные, эти чушки пребывали в таком состоянии, что никакая война их уже не волновала. На столе, на расстеленных большевистских газетах, красовалась приличный натюрморт из порезанного сала и огрызков домашней колбасы, открытой тушёнки, чёрного хлеба и четверти ведра мутного самогона, окружавших огромную кадку солёных огурцов, выставленных посередине.

Эти "товарищи" мне не противники, но за спиной врагов оставлять нехорошо. К тому же, если уж человек выбрал себе такой путь заработка, значит, на месте души у него помойка смрадная, и ничто его уже не исправит. Всепоглощающим смерчем в голове проносится обжигающая бешеная злость, которая спустя мгновение уступает место холодной ярости. Три тихих выстрела и одна из хат теперь безопасна. Готовы, предатели! Бандюги лишь вздрагивали

во сне и никли, расслабляя лицо, и не только. Но так я долго буду всю деревню обследовать. Победа в бою на девяносто процентов из планирования состоит, а не из стрельбы. Надо подавить активных, вон какие-то горячие парни бушуют в хате наискосок.

Если гора не идёт к Магомету, то он идёт к горе. А ввяжись мы в перестрелку с рассредоточенным противником, который ещё может быть и поопытней нас может оказаться, лучше знает тут обстановку, то неизвестно, чем она закончится. И когда.

Прицелился в краешек лица, мелькнувшего в окне над дулом винтовки, и аккуратно выстрелил. Там кто-то закричал, долго, на одной ноте, задыхаясь и захлёбываясь. Люди там заняты, поэтому, выскочив из демаскированной хаты, я перебежкой, короткой, рванул в сторону, упал, прополз метров пять, а потом, уловив пулеметную очередь с нашей стороны, заставивших красноармейцев укрыться, рванул снова вперед, что есть мочи. Прекрасно, враги за стенкой, а гранат у меня нет. Ничего, зайдем с тыла. Главное — без героизма!

Завернув за угол, внезапно натыкаюсь там на двух застывших от шока буденовцев. Везет мне, так как им труднее быстро поднять дула винтовок в мою сторону, и доли секунды решают все в мою пользу. Головы моих противников дёрнулись, выбросив целый фонтан брызг, а тела завалились набок, словно их выключили. А если бы они первые услышали мои шаги? Тогда продолжения лично я бы уже не увидел, сто процентов. Но тут же прозвучал чёткий, словно гвоздь забили, выстрел из «мосинки», пуля шлепнулась в стену рядом со мной, а потом, после мгновенной паузы, ещё один. Но я уже успел опять отпрянуть за угол, чуть было не упал. Умей эти придурки стрелять, я бы сейчас уже в раю был.

Да что же это такое делается? Осторожно выглядываю из-за угла снизу, рядом с землей — вот вы где, в соседнем доме окно разбили, но молчат, не стреляют. Это я Вас, Зоркий Глаз, прощёлкал. Кого-то замечаю в окне, становлюсь на колено, попасть несложно, и если попаду правильно, то там мало никому не покажется. Тихий выстрел, но непонятно, зацепил кого или нет. Снова дробно застучал пулемёт, это хорунжий Гульнов опять сменил позицию и теперь активно помогает мне. Теперь вокруг неприятельского окна пули, выпускаемые бравым хорунжим частыми короткими очередями, выбивали целые облака пыли. Сейчас "товарищи" там сильно заняты, им уже не до меня.

Пока займемся ближними, всему свой черёд, и я рванул к окну, и прямо через стекло начал стрелять по тройке силуэтов, чьи спины прижимались у противоположной стены. Кажется, удачно. Пока не раздражаем дальних, а навестим ближних. Огибаю легко, как мастер-слаломист вешки на спуске дом и кувырком вваливаюсь в хату, посмотреть на своих "крестников." Благо, что древние доски пола устилали потрепанные дерюги. Предчувствия меня не обманули, им хорошо досталось. На полу трое, судорожно сучат ножками, побеленная саманная стена вся побита-покрошена пулями, всё кровью забрызгано. Одиночными, каждому с ходу по пуле в голову, на всякий случай, чтобы не дергались. Положил конец мучениям… Спите спокойно, дорогие товарищи… Пок! Пок! Пок! Идиоты. От своей же глупости погибли, за тылами надо присматривать. Я прикинул — уже нормально получилось.

В это время по раздающимся крикам понимаю, что будёновцы, которым не понравилось как складываются у них дела, рванули наутек. И правильно, братья по коммунистической вере уже шахидами стали, хрен ли им здесь ловить? Точно соскочат, если живые. Чуть более дюжины бойцов, как тараканы на свету, по сигналу (донёсся дикий крик, словно кого-то рвали заживо) бросились бежать. Половину срезал наш умелый пулеметчик, неотвратимый, как сама смерть, но остальные, попав в мертвую зону, сумели добраться до коновязи и, сев на коней, рванули прочь из деревни.