Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918
Шрифт:
Как гласит народная мудрость: "никогда не надейся со змеи настричь овечьей шерсти, никогда не верь лживым словам коммуниста!" Казаков, поверивших большевикам, ждало резкое отрезвление, когда их стали расстреливать. Так не должно быть — но, увы, случается… Поклонник Иуды — редкостный идиот, старая история с чехословаками его ничему не научила. Даже свинья, когда ее режут, сопротивляется. Так что очередное верхнедонское восстание не за горами… Потом из-за этого Сталин Троцкого скушает — и поделом, но это будет еще не скоро. Донская земля и казачество к тому времени уже не смогут оправиться от войны и красного террора и практически утратят свое культурное казачье разнообразие.
А пока в том месте, откуда ушли казаки с фронта, осталась пустота,
Верные долгу и казачьей присяге Войску, группы отдельных казаков пытались противодействовать врагу, но дезорганизованные событиями, быстро рассеивались противником. Там служили отличные парни, и не верьте, если кто будет утверждать иное. Когда пробил их час, даже Юлий Цезарь или Оливер Кромвель не смогли бы сделать ни на йоту больше. Храбрецы просто сгорели в боях. Почти без боя, пало несколько казачьих станиц. К концу декабря, была очищена не только вся Воронежская губерния, но и на Донском фронте образовался значительный прорыв, что поставило мужественных Хоперцев, храбро отстаивавших свой округ, в тяжелое положение, так как противник грозил выйти в глубокий их тыл.
Между тем, события на Дону развивались довольно быстро не в нашу пользу.
На северном фронте к противнику безостановочно подходили все новые и новые подкрепления и он проявлял чрезвычайную активность, в то время, как наши части, поколебленные самовольным оставлением некоторыми полками своих позиций, не оказывая должного сопротивления, постепенно катились назад. А союзники все сватали своего клоуна Деникина, как залежалый товар, как главное условие оказания казакам помощи. Ну и ну! И развал Дона им не страшен! Интересно почему?
Перед самым Новым годом, в конце 1918 года, Дон уступил и отдал себя под власть имбецила Деникина, но помощи все равно так и не дождался… Что называется, поручили козлу стеречь капусту. Мля, все просрали полимеры! На Дону многие приняли эту новость как-то печально, мрачно и во всяком случае без всякого одушевления, как день великого позора. Снова воспользуюсь цитатой Стругацких: «Они его знали. Они его очень хорошо знали». Простой народ — он, знаете ли, отнюдь не дурак…
Атаман Краснов, выборный руководитель Дона, присягавший на службу Всевеликому Войску Донскому, подчинился необходимости с тяжелым сердцем, обращаясь к представителям держав-победительниц: "Во всем мире тишина и радость покоя и только в России не прекращаясь — вот уже пятый год гремят выстрелы, льется кровь и сироты, без дома и крова, умирают от голода… Несите нам свободу, пока не поздно. Несите теперь, пока еще есть живые люди в Русской земле… Идите туда, где Вас ждет триумфальное шествие среди ликующего народа. Пройдут недели и, если не пойдете Вы, там будут пепелища сожженных деревень и плач и трупы, и вместо богатого края — пустыня. Время не ждет. Силы бойцов тают. Их становится все меньше и меньше…"
Никто даже не почесался! После многократных официальных заверений полномочных представителей союзных армий, можно ли было, спрошу я, сомневаться или не верить их обещаниям? Верили все и все радовались и ликовали в предчувствии скорой победы и скорого мира. И события на Донском фронте, и колебания казачьих частей, и наши временные неуспехи на севере, — уже не казались столь грозными — ведь долгожданная помощь союзников была не за горами.
Уверенность в скорую помощь союзников была настолько сильна, что вносила известные коррективы и в оперативные соображения. Все считали главной задачей Донских армий — удержать лишь завоеванное до прибытия сильных армий союзников, а затем, получив материальную и моральную поддержку, опять перейти к решительным активным действиям. Еще большую надежду на эту помощь возлагали сами войсковые начальники. В тяжелые, самые критические моменты они поддерживали угасший дух бойцов, обещая им близкую помощь союзников и требуя от
Мрачен был командующий Донскими армиями генерал Денисов. Он ворчал, говоря, что подписав соглашение Атаман Краснов этим, только подписал смертный приговор и себе и Войску. Прав был незабвенный Виктор Степанович Черномырдин: хотели как лучше, а получилось как всегда… Все оставалось по-прежнему, и даже намного хуже. Трагедия продолжалась. За следующий январь месяц 1919 года пала под ударами большевиков вся Украина, богатая и пышная, с обильной жатвой недавнего урожая. Усталые полки Южной армии и истомленные непосильной борьбой на многокилометровом фронте казаки, сдали большую часть Воронежской губернии. Богатый хлебом плодородный край превратился в безлюдную пустыню. Без перерыва там шли кровавые расстрелы и тысячи невинных людей гибли в вихре жуткого безумия. Отчего-то все стремящиеся к всеобщему счастью или справедливости рано или поздно непременно приходят к убийству. Это прямо закон природы какой-то…
Союзники казаков только манили медовыми обещаниями. Их неявка фронт разлагала. Казаки были уже больны последними событиями на северном Донском фронте, а союзные представители ежедневными категорическими лживыми заявлениями о скорой помощи, давали им наркотик, забывая, что долго держать больного в таком состоянии нельзя так как он просто умрет. Так и произошло… За неисполнение союзниками своих обещаний, казачеству пришлось платить реками человеческой крови… На Западе в молодом Советском государстве не видели для себя никакой опасности, справедливо говоря, что большевизм (коммунизм) — удел только глупых и слабых.
Но все еще шли ужасные кровавые бои и казачество, напрягая последние остатки сил, нервно и нетерпеливо ожидало обещанную "союзниками" помощь. А ее все не было. Подобно осажденному псами медведю, донцы не имели и возможности передохнуть: им приходилось терпеть все эти выпады и уколы, наносившиеся им с севера из-за пелены снега.
Обстановка, между тем, делалась все хуже и хуже. Две роты из крестьян Ставропольской губернии, перебили своих офицеров и передались на сторону красных. Достигнув бескровной победы на северо-западном Донском фронте, противник всеми силами обрушился против севера Области — Хоперского округа. Громадное численное превосходство красных, трудность вследствие большого снега и сильных морозов маневрировать и бить противника по частям, наконец, угроза тылу с запада, со стороны Верхне-Донского округа, — все это, вынудило Хоперцев к отходу на юг. В добавок к прочим бедам, на мир обрушилась эпидемия испанского гриппа, убившая 1/25 населения планеты, и Дону от нее тоже досталось полной мерой.
Казаки единому командованию из трусливых псов-добровольцев не верили ни на йоту и были правы. Опыт боевых действий русского Воронежского корпуса привел их сознание к тому, что неказаки лишь упорно теряют все то, что казаками с таким трудом было занято. Деникин, своими нелепыми телодвижениями, давно превратился в пугало для казаков. Екатеринодар преобразился в провинциальную Москву, худшего образца Временного правительства. Оттуда потоком шла подрывная литература, оттуда плыли "грязные деньги".
К примеру, в войсках Восточного фронта вместе с праздничными подарками от господина Парамонова было прислано 1 000 номеров лживой агитационной газеты "Истина", издающейся в Екатеринодаре и роздано казакам 500 000 рублей деньгами, в качестве подкупа. "Долой выборных народных атаманов — даешь беглых русских генералов!" Таким образом, казачий фронт засыпался прокламациями с двух сторон: спереди — большевиками, сзади — "своими." Крупный донской промышленник и спекулянт Парамонов, всемерно раскачивая лодку, уже развалил Дон и Войсковое Правительство.