Борьба за власть

Богданова Екатерина Сергеевна

Поляна действительно была прекрасной, с трех сторон ее окружали деревья, превращая в отгороженный от всего мира маленький островок.

Карай принес меня в ее центр, осторожно поставил на ароматную траву и предложил:

— Приляг, и ты почувствуешь, как трава-живица забирает твою усталость, наполняя легкостью и силой.

Я сначала присела, провела по серебрящейся в лунном свете травке рукой, ощущая ее невероятную мягкость и тепло, словно идущее от самой земли.

— Не бойся, не укусит же она тебя. Это всего лишь трава, — подбодрил Карай.

И я сделала то, о чем он просил, — легла на спину, сложив руки на животе и глядя на звезды, утопающие в небе цвета индиго. Тепло, сначала согревающее только касающуюся травы

кожу, постепенно разлилось по всему телу. Все заботы и тяготы моей непростой жизни постепенно отошли на второй план, позволяя насладиться мгновением покоя и свободы. Раскинула руки в стороны и закрыла глаза. Открыв их спустя несколько минут, обнаружила, что Карай стоит в прежней позе и внимательно рассматривает меня.

— Так и будешь тут стоять? — спросила в надежде, что маг отойдет хотя бы на пару шагов и перестанет прожигать меня взглядом.

— Действительно, невежливо с моей стороны, — усмехнулся он и улегся рядом. — Теперь мы в одинаковом положении.

— Да, в неудобном! — воскликнула, попытавшись встать.

Но советник остановил меня движением руки и проговорил:

— Было бы неудобно, если бы нас кто-то увидел, но сейчас глубокая ночь и вокруг ни души. К тому же мы не делаем ничего предосудительного.

— Что не мешает сплетникам всей столицы строить невероятные предположения о степени предосудительности нашего общения, — произнесла раздраженно, но встать больше не пыталась. Ведь было так тепло и уютно лежать на этом волшебном живом ковре.

— Тебя так заботят слухи? — спросил Карай.

— Не заботят, скорее настораживает, что они могут озаботить моего мужа. А после случившегося этим вечером он наверняка задумается о степени правдивости сплетен, — ответила язвительно.

— Сегодня вечером мы всего лишь не сошлись во мнениях со старым другом, это не имеет никакого отношения к тебе, — заверил мужчина. И хотя говорил он весьма убедительно, демонстрируя отточенный годами практики талант лгать, я не поверила ни слову.

— Пусть так, — согласилась только для того, чтобы прекратить этот разговор и молча нежиться в объятиях травы-живицы.

— Красиво, — тихо проговорил Карай.

Взглянула на него и поняла, что речь идет о ночном небе.

— Да, красиво и безгранично. Безгранично красиво, — согласилась, тоже всматриваясь в мерцающие звезды.

— Ты никогда не задумывалась, что там? Не хотела постичь тайну небесных светил? — спросил маг вполголоса.

— Мне бы с земными проблемами разобраться, постичь земные загадки, — ответила так же тихо. — Например, ты. Я не могу понять тебя, то ты злой и агрессивный, то мчишься спасать меня. Вот ты в ярости и кричишь, а в следующую минуту… целуешь, хотя я не давала тебе повода думать, что это уместно. Вот что я не могу постичь.

— Все сложно, — произнес советник.

— Как раз то, что ты сложный человек, я уже поняла, — проговорила посмеиваясь.

— А ты хочешь знать больше? — поинтересовался он.

Мы оба смотрели на звезды, словно разговаривали с ними.

— Не знаю, хочу ли. Но исключительно для достижения перемирия и сотрудничества между нами это было бы весьма кстати, — ответила честно. Ложь и иносказания так вымотали, что мне было просто необходимо побыть искренней, чтобы окончательно не затеряться в интригах и обмане.

Карай молчал, я тоже не знала, что еще можно сказать. Закрыла глаза и позволила этой ночи, траве, свежему ночному воздуху поглотить себя.

— Хочешь знать мотивацию моих поступков, понять меня? А готова ли ты услышать то, что я скажу? — прозвучало совсем рядом.

Я открыла глаза и увидела заслонившее звезды лицо советника. Он приподнялся на локте и смотрел на меня со смесью злости и боли.

Он смотрел на меня и ждал ответа, но я молчала.

— Ты вошла в возренийский королевский дворец как принцесса. Я был там, когда ты появилась, разумеется, инкогнито, — заговорил он. — Меня сразу насторожила

тяга магической части моей личности к тебе. Было бы неосмотрительно не навести о тебе справки. Что мне удалось узнать, думаю, ты догадываешься. А в свете предстоящего визита возлюбленной дочери Возрена в Наминай эта информация была вдвойне ценна. Но мой туман продолжал рваться к тебе, впервые выйдя из-под контроля. Я ненавидел себя за эту слабость и презирал тебя, обученную фаворитку, шпионку на службе у глупого, жадного короля. Презирал себя и ненавидел тебя. Но по мере знакомства с тобой моя магия все больше привязывалась, а я начал сознавать, что ты не подходишь под тот образ, который сложился из полученной в Возрении информации. Ты стала императрицей, пусть и не настоящей, ведь и принцессой ты тоже не являешься, а я мог только смотреть на тебя со стороны и сознавать свою беспомощность. Беспомощность перед непонятной тягой к тебе, перед тем, что не имею права даже рассказать кому бы то ни было о своей постыдной слабости, будучи связанным долгом и обязательством дружбы. Игнорировать то, что ты не такая, какой предстала передо мной вначале, было невозможно, но и признать, что ты лучше, я не мог себе позволить. Я изводил тебя язвительными замечаниями и намеками, оскорблял и унижал в надежде, что ты сорвешься, возненавидишь меня и не позволишь даже приближаться к тебе. Но ты оказалась сильнее меня, ты не желала отталкивать меня. Даже сорвавшись единожды, после встречи с Рафэ, тем не менее ты доверилась мне и приняла помощь. А я не смог позволить тебе натворить глупостей, не ушел, в очередной раз доказав себе, как я безволен. И вот теперь, когда Анторин, мой друг и правитель, твой муж, в очередной раз пошел на поводу у доминанта, решив сделать ваш брак действительным, я понял, что упущу последний шанс, если не позволю себе быть слабым.

Я лежала, слушала и боялась даже пошевелиться. Чего я боялась? Возможно, осознания того, что Карай говорит правду, тоже решив сегодня быть искренним.

— Не молчи, — попросил маг. — Скажи.

— Что я должна сказать? Чего ты от меня ждал, рассказывая все это? Я должна опровергнуть все твои доводы или подтвердить? — спросила, почему-то начиная злиться. — Чего ты хочешь от меня?

— Ты хочешь знать, чего я хочу? Так я покажу! — тоже разозлился Карай. А в следующее мгновение он наклонился еще ниже и начал целовать меня, словно наказывая за непонимание.

Я уперлась руками в его грудь и оттолкнула. Он смотрел на меня, словно ожидая, что я начну неистово вырываться, кричать и обвинять его в насилии, но я молчала. Молчала и смотрела в его глаза, будто в них могла прочитать совет, что же мне делать. Когда Карай вновь склонился к моим губам, я больше не пыталась его оттолкнуть. Я приняла решение, пусть и ошибочное. Да, я пожалею об этом позже, возможно, даже возненавижу себя, но сейчас это мое решение, продиктованное не необходимостью, не принуждением. В этой капитуляции была свобода волеизъявления. Пусть я и лягу на супружеское ложе, но я останусь собой. Я не отдамся сейчас, а возьму свое право на решение. И пусть даже это будет преступлением, оговоренным брачным контрактом. Но это будет совершенное по моей воле преступление. Означал ли мой поступок капитуляцию, отказ от борьбы и признание поражения? Нет! Я буду бороться, но теперь я буду делать это зная, что останусь собой, что бы ни случилось.

Мысль о мимолетной свободе была последней, перед тем как магия этой ночи поглотила меня.

Осознание происшедшего пришло позже. Рваные воспоминания о поцелуях и прикосновениях, мимолетная боль, которую, как я потом поняла, убрал с помощью магии Карай, звездное небо сквозь пелену слез… Я понимала, но не желала признавать, что все это произошло со мной. Нет, я не жалела, но чувство вины и ощущение недозволенности случившегося душили меня. Так я и уснула, проклиная себя за слабость, в объятиях не моего мужчины посреди волшебной, отпускающей тяжесть грехов поляны.