Борель. Золото (сборник)
Шрифт:
Гурьян продолбил скобкой мерзлый пласт земли и передал кайло Косте…
— Ну-ко, ударь…
Первые ответственные участки заняли партийцы. Кайлы, ломы, лопаты громко повели железный переговор. От шахты сероватой бороздой наклонно катилась к ложбине канава пятиметровой ширины. По бокам ее поднимались острогорбые барьеры. Вместе с уходящим туманом нежной паутиной поднимался пар от шахтерских спецовок.
— Становись на отвал, — гремел Бутов на свободных рабочих.
Он взял у Кати лопату и сильными взмахами начал бросать
— Хлестко, Нил Семенович, — заметила Вандаловская.
В ряды работающих вливались свежие группы шахтеров. Разрез быстро углублялся, растягивался в длину. Солнце красным кругом выкатилось из-за вершины Медвежьей горы, когда от старательского стана густой лавой двинулись свежие люди. Впереди шел орловец, подняв лопату, как знамя. Был он неуклюж, с обжеванной бородой, похожий на пещерного человека.
С хребта протяжно полетели смешные голоса:
— Сюда, сюда-а!
— Давай, давай, р-е-б-ят-у-ш-к-и!
…Серая полоса пробороздила хребет пробором. Серая линия пробивалась к дробилке, к бегунной фабрике. Кайлы, лопаты и ломы визгливо ухали в камешник на непонятном языке, инструменты перекликались с шумливым бором, с разгоряченными рудокопами.
Потное лицо Гурьяна отливало глянцем. Он прошел по разрезу и около ствола шахты встретил Вандаловскую.
— Лихая беда начать, — улыбнулся директор.
— Да… Сегодня, пожалуй, сдвинем половину работы.
— А через месяц проложим здесь рельсы, — отозвался откуда-то голос Стукова.
— Установим механический бремсберг, — поправила Вандаловская.
Обедали на ходу. А когда над рудником медвежьей шкурой спустились сумерки, мимо старательского стана пропыхтели новые грузовики. Машины попутно привезли со станции хлеб и вернулись снова за кладью.
Катя догнала Пинаева и Костю около дробильного отделения, мимо которого с песнями проходила последняя группа комсомольцев.
— Ребята! Пашка, Костя! Работнули-то сегодня как!.. Ты, Костя, обязательно приводи своих на наши кружки.
— Дай ему хоть отдохнуть-то, — шутливо пробасил Пинаев.
Рабочие с громом ввалились в столовые.
— А ты куда, артист? — окликнул Бутов Костю.
— До своих хочу податься…
— Не прокуратничай, айда ужинать с нами…
— Ага! — враз одобрили Пинаев и Катя. — Идем, мы талоны тебе купим.
Парень конфузливо остановился.
— Неловко, поди?
— Брось баловать, — потянул его шахтер. — Ты кидай-ка свою деревенскую чемоданию и — ко мне в шахту. Нечего бездорожить. Теперь, землячок, у рабочего не путлявые тропы, а широкая полоса. Вон и ваши идут ужинать.
4
Снег липкий, как пена, одел тайгу и рудник. Замутневшее небо щетинилось шкурой голубого песца. В воздухе плелись снежные хлопья. Снег пышно оседал на ветвях, на крышах бараков, на копрах шахт, таял за воротниками и на лицах людей.
Три сотни плотников и
Гурьян вышел на крыльцо без кепки и поднял кверху руку. Рабочие подвинулись ближе.
— Сегодня мы, товарищи, боремся за выполнение второго пункта новой программы, — начал он. — Мы знаем, что эта программа может быть жизненной, если основные кадры будут удовлетворены жилищем, едой и одеждой, если мы сумеем механизировать главные части рудника. Постройки делаются для вас. Каждый шахтер и старатель должен знать, что такая-то квартира строится для него. Я верю, что ни один из рабочих Улентуйского рудника не пожелает больше прочитать в газетах об очередном позорном прорыве. Администрация же должна дать вам условия для работы. Мы пошли на большой риск, но думаем, что не зря… Все равно трест согласится с нами… Улентуй будет жить…
Лесорубы молчали, но по глазам, по лицам директор видел, что его слова приняты, как договор.
От крутых вершин сопок будто подвешены зеленые массивы сосняков. В полукилометре от поселка на север дотлевают куцые пни. Дальше густой стеной уходят леса. Артели шли напорно, проминая первопуток… Впереди уже расчищал валежники отряд коммунистов и ладил дорогу.
— Простынете, Гурьян Минеич, — крикнула Вандаловская.
Свежая, улыбающаяся ямочками щек, блестя зубами, она торопливо шагала к конторе.
— А вы наберете в боты снегу, — пошутил Гурьян.
На крыльцо поднялся Клыков. Вандаловская поздоровалась с обоими и, стряхнув снег с шоферской шапки, указала на сопки.
— Я сейчас смотрела в окно на эти горы и припомнила один способ механизированной подачи леса. Здешняя местность гораздо удобнее той. Смотрите, какой крутой уклон от вершины до этой поляны.
— Не представляю. — Главный инженер зашевелил обрубленными усами, хмурился от солнца.
— Не представляете? — лучистые глаза Вандаловской широко открылись. — А по-моему, вещь очень простая… Ведь строим же мы бремсберг и сплотки… Здесь же нужно укрепить столбы и по ним натянуть канаты или просто настелить бревенчатый мост с барьерами по бокам, и лес пойдет с горы собственной тяжестью.
Гурьян молча выжидал конца разговора. Он вполне соглашался с проектом Татьяны Александровны, но хотел узнать мнение Клыкова.
— А ведь верно будет, Иван Михайлович, — вмешался подошедший Антропов. — Здесь лошадьми обслужить лесозаготовки трудно. Ну, как, например, взять материал с вершины?
— Может быть… Нужно посмотреть. — Главный инженер спустился с крыльца и, опираясь на трость, зашагал к квартире.
А на третий день, когда половина лесовозов, покалечив лошадей и сбрую, не выехала на работу, Гурьян, запыхавшись, влетел к Вандаловской.