Боргезе. Черный князь людей-торпед
Шрифт:
«Итальянцы. Мобилизуем сознательную волю народа против выжидательной тактики».
В то же время партизанские отряды отошли на север вдоль швейцарской границы, где они надеялись найти убежище в случае ухудшения обстановки.
Боргезе почти так же оценивал ситуацию, как и его «личные враги». Он переносит свой штаб в Валь д'Аосте, объяснив свое решение следующим образом:
— Те, кто воюет против нас в этих горах, люди мужественные, — говорил он, — но политики-предатели, которые ими руководят, не обладают этим качеством. Они в первую очередь стараются спасти свою собственную жизнь, чтобы в случае победы захватить власть и пользоваться ею. Для
Не все разделяли это его мнение, и особенно со стороны германских властей. Такое ведение войны не укладывалось в их образ мышления. Немцев больше заботило взятие заложников и слепое репрессирование, часто бесполезное с военной точки зрения, чем эффективная борьба с целью разрушить материальный и человеческий потенциал хитрого противника, прекрасно использующего рельеф местности.
Снова проявился в этих обстоятельствах «случай Боргезе». Принц, все время упорно считавший себя самостоятельным, во многих случаях не стал выполнять немецкие приказы, считая их «неприемлемыми и глупыми».
Муссолини, казалось, совсем не беспокоило такое положение, которое сильно не нравилось немцам. Он готовит к 16 сентября 1944 года в Милане свое первое публичное выступление после возвращения из Германии в сентябре 1943 года. Кроме необходимости появиться, наконец, лично перед массами, он еще и хотел усилить свои позиции в глазах немцев, и непослушание Боргезе только было ему на руку. Он делал вид, что не видит телеграмм, которые одну за другой присылали ему офицеры СС из Турина. В одной из них прямо и ясно говорилось:
«Командир Боргезе ведет независимые боевые действия, не обращая внимания на планы немецкого командования в провинции Аосте, создавая таким образом серию проблем. Принц Боргезе пытается закрепить за собой участок фронта у самой швейцарской границы без всякой связи с немецкими и итальянскими войсками. Здесь в Аосте мы просим вас предпринять все необходимое для того, чтобы не оставалось никаких сомнений в подчинении Боргезе итальянской Социальной республике».
Боргезе, благодаря своим независимым и индивидуальным действиям, стал подозрительным субъектом в глазах всех, и на этот раз немецкое командование потребовало от Муссолини, чтобы тот заставил своего «последнего кондотьера» ясно определить позицию и объяснить смысл своих действий. Но они слишком многого от него хотели. Дуче, конечно, и из тактических соображений, но в основном из-за атмосферы интриг и неразберихи, царившей в его окружении, никак не реагировал. Он чувствовал себя бессильным.
Генерал Вольф пожаловался на такое положение в письме Мартину Борману. 1 октября пришел ответ от Гиммлера:
«Я получил от М.Бормана сведения о масонских интригах в вооруженных силах итальянской фашистской Республики. Я думаю, что вы в курсе в общих чертах, но не имея уверенности, я хочу вам послать документ. Что касается принца Боргезе, о котором вы мне уже говорили, мы сейчас должны быть крайне осторожны».
Таким образом, не было принято никаких конкретных решений, и Боргезе, прекрасно осведомленный о намерениях и действиях как одних, так и других, продолжал свою войну «во имя чести и знамени».
«Ничто более не имело для меня значения в тот момент, — вспоминал он. — Фашисты-республиканцы, немцы, и т. п. — все равно. Их переживания меня мало занимали. Волею случая оказавшиеся в одной лодке, мы сражались рядом, каждый своим оружием, соответственно своему
События быстро развивались. 1 января 1945 года в Милане партизаны внезапно появились в кинотеатрах перед 19-часовым сеансом. Сеансы должны были начинаться в это время, чтобы закончиться до начала комендантского часа. Перед удивленной публикой на сцену вышли вооруженные люди в масках и призвали к сопротивлению. Надежда поменяла лагерь. На всех фронтах, в Венеции и в Альпах, батальоны «Черного принца» продолжали свою охоту за партизанами с отчаянной энергией, которая превращала самую мелкую стычку в смертельную схватку.
29 февраля, на следующий день после седьмой годовщины смерти поэта
Габриэля Д'Анунцио, партизаны появились на берегах Гардского озера, а немцы, все еще ничего не понимавшие, продолжали досаждать Муссолини, через своего посла Рана, этим «случаем Боргезе».
«Когда я намекнул, — писал Ран, — на двусмысленное положение Децима МАС, дуче ответил мне, что он уже обсуждал со мной эту проблему и что он внимательно следит за развитием событий в этой воинской части с некоторым беспокойством, но он, с другой стороны, не нашел никаких определенных доказательств нелояльности принца Боргезе к фашизму и республиканскому режиму. А на мое замечание, что Боргезе не подчиняется приказам маршала Грациани, Муссолини ответил: «Оставьте итальянцам решать свои внутренние итальянские проблемы».
Муссолини, очевидно, решил дистанцироваться от немцев, и Боргезе, опиравшийся на свою десятитысячную дивизию, был ему полезен, тем более что «Черный принц» наконец согласился выполнять приказы министра обороны маршала Грациани.
21 февраля Муссолини смещает Буффарини, слишком благоволившего к немцам. Он знал, от своего посла в Берлине Анфузо, что Риббентроп, Гиммлер, Кальтенбрунер, каждый со своей стороны, ищут контакты с союзниками. Их представители в Италии, соответственно Ран, Вольф и Долман, проявляли очевидную активность в этом направлении. Поэтому Муссолини решил вести свою собственную игру в сепаратных мирных переговорах и, чтобы заслужить уступки, организовать, по предложению маршала Грациани, героическое сопротивление из последних своих сторонников в Вальтелине.
Грациани и Боргезе — который, по единодушному мнению, оставался единственным настоящим военным руководителем в Республике — было поручено организовать отход в Вальтелин, где Социальная республика должна была пережить свой звездный час.
Едва только план был разработан, как в середине марта Боргезе пришлось отправиться в Венецию, где югославские партизаны Тито угрожали Триесту и Удине. Но под их всевозраставшим давлением его батальоны и немецкие части были вынуждены шаг за шагом отходить. В этот момент и произошло самое серьезное его столкновение с немцами, которое поставило его против них.
Немецкие войска получили приказ своего генерального штаба по мере отступления разрушать итальянские промышленные предприятия, чтобы не оставлять их нетронутыми союзникам. Боргезе не только отказался участвовать в проведении этой тактики выжженной земли, но и стал активно противодействовать ей. С оружием в руках он не позволял своим еще недавним союзникам взрывать итальянские заводы.
«Я всегда дрался за Италию и во-первых за Италию. Я хотел только, чтобы все проявляли уважение к нашему национальному достоинству. Война проиграна, но Италия и итальянцы переживут это поражение и заводы будут им необходимы. Мы должны были их сохранить, даже ценой собственной жизни».