Бортовой журнал 2
Шрифт:
Петелин взял все на себя. Считалось, что его связи (там, наверху) помогут ему вывернуться. Но когда какой-то член комиссии из Москвы сказал ему: «Мы вас учим, учим, а вы…» – тут обычно невозмутимый Сан Саныч выдал ему такое, что очень скоро он уже командовал «Островом погибших кораблей» – бригадой лодок, отправленных в отстой.
Там-то мы с ним опять и встретились. Я тогда сразу же написал письмо XXVII съезду нашей родной Коммунистической партии. Я написал ему (съезду родной) от лица своей мамы. Ничего особенного. Просто мама поинтересовалась: когда же ее сыночка переведут
Петелин меня отловил в коридорах дивизии:
– Съезду пишешь?
– Это мама!
– Какая мама! – после чего мы с ним еще поговорили, и в разговоре он несколько раз еще вспомнил про маму.
Дело в том, что мне не давали в Северодвинске жилье. «А вы сначала сдайте жилье в Гаджиево!» – «И тогда дадите?» – «И тогда дадим!» Ни хрена не дали. Я поехал и сдал жилье, после чего мы с Натой сейчас же переехали на улицу.
Потом, правда, когда уже Ната познакомилась с Петелиным и со всем нашим штабом, нам что-то такое выделили, суетясь, как с украденным, но мы гордо отказались от этого угла в пользу нищих духом, а сами ушли жить на квартиру.
До этого мы жили в гостинице «Беломорье» за сто тридцать два рубля в месяц (огромные по тем временам деньги). Там мы в электрочайнике варили пельмени и картошку.
А потом мы ушли жить к бабушке на квартиру за пятьдесят рублей. Одну комнату она сдавала за указанные деньги, потому что все ее сыновья в это время сидели в тюрьме.
Бабушка отлично помнила английские конвои, и когда рассказывала о том, как они резво веселились в городе Северодвинске в годы Великой Отечественной, то по лицу ее бродила плутовская улыбка.
Как-то у бабушки разболелись колени, и Ната предложила растереть их ей спиртом. Бабушка подозрительно потянула носом и спросила:
– Ты чего там мажешь?
– Колени.
– Спиртом?!!
– Спиртом!
– Ты мне лучше налей, чем добро изводить! Бабушке налили, и она немедленно все это хряпнула, после чего завалилась спать. Наутро у нее уже ничего не болело.
Братья Поло два года ждали в Венеции избрания нового папы Григория Х, чтоб получить от него грамоты к хану Хубилаю, а потом еще три с половиной года ехали назад в Китай в резиденцию великого хана.
Причем они избрали не тот путь, которым они уже однажды до него добирались, а другой, более короткий.
Интересно, с чего это Поло вместо пути длинного, но безопасного, пролегающего по землям, контролируемым монголами, избрали путь более короткий, но опасный?
Он пролегал по землям, населенным народами, которые или активно сопротивлялись монголам, или еще не были покорены.
Может быть, они были настолько смелы или настолько безумны?
Скорее всего, маршрут и сроки возвращения были оговорены с Хубилаем заранее, а острый взгляд купцов подмечал все: дороги, подходы, тропы, расположение крепостей, находящиеся в них гарнизоны, степень их боеготовности, богатства недр, источники свежей воды, пастбища, дичь, степень доверчивости местных жителей.
Они отмечали, что в Малой Армении (во времена монголов государство, расположенное в юго-восточной части полуострова Малая Азия) местность нездоровая; а на побережье Каспийского
Провинция Керман славилась своим оружием, но от глаз путешественников не укрылись пашни, пастбища и тучные стада баранов и быков.
В Ормузе их интересовали не только товары, прибывшие на судах, но и сами суда: «Суда у них плохие, они не сбиты гвоздями, а сшиты веревками из коры индийских орехов».
Из Кобинана (Кухбенана) Поло попадают в горы к асасинам (мусульманам-сектантам), отличающимся страшной жесткостью к иностранцам. Но они нашли дорогу и здесь.
А в Тайкане их интересовали соляные промыслы.
Они пересекали гористые пустыни Памира и безводную пустыню Такла-Макан.
А в городе Канпичион – тогдашней столице тунгутов – они прожили целый год.
Они не шли к Хубилаю прямо. Они кружили, останавливались, возвращались, проходили одни и те же места еще и еще раз.
Например, они дважды, каждый раз в течение сорока дней, пересекли безлюдную пустыню Гоби.
Чего ради? Они сгорали от любопытства? Вряд ли. Венецианцы были смелы, но не безрассудны. Им нужны были дороги, проходы, тропы. Они разведывали пути. Кому нужны были эти сведения? Видимо, Хубилаю, не папе же римскому.
Судя по всему, служили они великому монгольскому хану верой и правдой.
За деньги, разумеется. Хубилай умел ценить ум и сметливость. А никаких записей в пути ни братья Поло, ни Марко Поло не делали. Все они обладали изумительной зрительной памятью.
Хубилай устроил в их честь прием.
Марко Поло был поражен богатством хана Хубилая, количеству и убранству его дворцов, великолепию его многотысячной свиты.
Он описывает их очень подробно.
А еще он описывает то, как хан Хубилай пополнял свою казну. Он учредил «монетный двор». Ханская монета – это всего лишь кусок картона из коры тутового дерева с императорской печатью. Эти деньги должны были принимать во всех подвластных хану странах. Обладатели драгоценных камней, жемчуга, золота, серебра обязаны были приносить все это на «монетный двор» несколько раз в год. Там им обменивали эти драгоценности на куски картона с печатью. То есть хан владел всеми сокровищами всех подвластных ему стран. И кроме него никто не владел ничем.
Управление страной было жестко централизовано, хотя от восстаний это не спасало.
По всей стране были учреждены почтовые станции, где всегда имелись триста-четырес-та свежих лошадей, а послания хана передавались со скороходами. Каждый скороход бежал три мили от своего поселка до следующего поселка скороходов. Там уже его ждал другой дежурный скороход. Хан получал послания за один день с расстояния десяти дней пути. Скороходы не получали жалования. Вместо этого их освобождали от податей. Лошади же на станциях находились на содержании у жителей провинций. На их же содержании находилась и армия. Так что и сам хан, и все его чиновники были практически освобождены от всех забот по собственному содержанию.