Бортовой журнал 5
Шрифт:
Муссолини, Пазолини, Феллини.
Они все ушли. Совсем? Совсем.
И ничего не оставили? Оставили.
Последние два – понятно что, а что оставил после себя Муссолини?
Я долгое время полагал о нем следующее: фашист и «правильно, что его итальянцы повесили».
Оказалось, что в фамилию «Муссолини» итальянцы вкладывают кое-что еще.
Муссолини для них – это прежде всего работа для бедных. До него беднотой не очень-то занимались.
Муссолини – это еще и развитие промышленности,
Муссолини – это дороги. Развитие промышленности требует хороших дорог. До него итальянскими дорогами почти никто не занимался (если не считать древних римлян). Появились дороги – появился общественный транспорт, который возил до работы все тех же бедных.
До Муссолини в Италии не существовало такого понятия, как общественный транспорт.
Муссолини – это охрана памятников (Рим правил миром, и этот мир не должен пропасть).
Этот закон (закон об охране памятников), как и многие законы (особенно социальные), принятые Муссолини, действуют до сих пор. Нельзя разрушить ни одно старое здание в любой части города.
Ни одно. Все это достояние истории, а историю Муссолини любил. Пламенно.
В самой середине Рима и сегодня могут располагаться руины, но они охраняются, потому что именно на эти руины и приезжают сегодня смотреть со всего мира.
Так что Муссолини в прошлом – это туризм в настоящем.
И еще Муссолини – это пенсионное обеспечение. До него никаких пенсий у итальянцев не было.
А знаете, какое это пенсионное обеспечение?
Оно такое, что вдова (или вдовец) получает за свою безвременно ушедшую половину пенсию в полном объеме до конца своей жизни. То есть вдова или вдовец получает две пенсии? Да.
Ужасно это все для пенсионного фонда (конечно, я понимаю), но получает.
По сию пору. Это введение Муссолини не отменено.
Муссолини обеспечил вдов.
Вот поэтому в сегодняшней Италии его вспоминают на каждом шагу.
Вспоминают ли в Италии на каждом шагу Пазолини и Феллини?
На каждом? Нет.
Что я этим хотел сказать?
Просто не все так просто – вот что я хотел сказать.
Ни одно звено не лишнее.
Мне легче, чем другим людям. Я существую здесь и не здесь. Я думаю, размышляю, провоцирую.
И все это я делаю для себя и ради себя. Я провоцирую себя. Прежде всего. И делаю я это постоянно.
Так я живу.
Хорошо, что люди читают. Это очень здорово. Они читают меня и вместе со мной будят свой разум.
Он это любит.
Россия – страна уникальная. Можно ли сказать, что она – моя боль? Можно.
Но я же хочу уйти от своей боли. Потому и пишу.
Я пишу маленькие текстики. Они как картинки. И в них каждый видит себя.
Кто-то
Тут даже не вмешаться в обсуждение, потому что мы на разных планетах.
Они говорят не о том, о чем я написал. Слова те же, а текст у меня, как вода, – весь пройдет сквозь пальцы.
Я-то писатель. Я знаю, как у меня все устроено. Остальные разбирают меня на фразы.
А это не разбирается.
Я, как тот фокусник, что может на глазах показать, как он это делает.
И при этом все равно непонятно как.
Я тут размышлял над словом «художник».
Это все по поводу того, что от лица всех художников обратились художники (сами знаете куда).
В этом слове окончание «ник» я бы посчитал за суффикс, отвечающий за принадлежность к делу.
Ну, так, как в слове «сапожник», например.
То есть основа слова – это «худож». Теперь разнесем букву «ж», и получается – «худо ж». То есть то, что делает этот человек, – это «худо ж». То есть делает он очевидное свидетелю происходящего «худо».
Наверное, речь идет о настоящих художниках, которых, скорее всего, у нас всего четверо.
Остальные ненастоящие.
А эти – «делающие худо».
На рекламном щите у автобусной остановки вывешен огромный плакат с портретом одного очень известного политика. На плакате он рекомендует всем «не врать» и «не бояться».
Ежедневно на нем что-то пишут или наклеивают ему на рот разные бумажные послания.
Содержание этих посланий далеки от пожелания здоровья. Каждый день это все кто-то старательно стирает, но каждый день надписи появляются снова. У нас тут повесь хоть кого – на него обязательно плюнут.
Интересно, политики – это люди, согласные с тем, что на их портреты плюют?
И это все из года в год. Грязь– обещания, грязь – обещания.
То есть грязь и обещания неразлучны. Грязь – это обещания, обещания – грязь.
Желания отмыться не появляется никогда. В конце срока говорят: «На кого ж ты нас покинул?»
4 ноября – День народного единства. Это единственный день в году, в который народы России едины.
В остальные дни ищутся виноватые.
Предлагаю завтра же сделать наш любимый рубль конвертируемым. Я даже знаю как.
Надо продавать нашу нефть с газом не за доллары, а за рубли.
Вот они все побегают!
Купят у нас за свои евро сначала рубли, а потом на них же у нас же купят нашу нефть с газом.
Представляете, как сразу рванет вперед наш золотовалютный запас!
Ах, Россия! Денег много – а дорог нет, мусор, помойки, жалкие аэропорты, вокзалы в центре Москвы с жутким привокзальным людом.