Бортовой журнал "Синей птицы"

Осипов Игорь Валерьевич

Капитан включил двустворчатую вафельницу и раскрыл пакет с фаршем. Пакет оказался с обычной застёжкой.

— Я сам, — пробурчал Иван и подплыл ближе. Ему не хотелось в чём-то отставать от Петровича, тем более в звёздно-корабельном быту. И пусть говорят, что не княжеское дело. Плевать. Полёт по заданиям можно считать военным походом, и тогда князь делает что хочет, а не по этикету.

Всё равно он князь без княжества.

— Сам так сам, — с прищуром и улыбкой ответил капитан и протянул орудия кухонного труда.

Иван

взял пакет с фаршем и попытался зачерпнуть, но не получилось. Фарш раздавливался, а кусочки норовили улететь.

— Дай покажу, — усмехнулся Петрович и протянул руку.

— Я сам! — снова огрызнулся княжич и насупился. Он не может быть хуже. Должен самолично сделать на супер с плюсом.

Поймав улетевшие кусочки, которые летали по кают-компании, как мясные кометы, запихал между створками вафельницы. Но оно и понятно, на открытой сковороде в невесомости котлеты не пожаришь. И ложка с вилкой без опоры и силы тяжести не помогут. Остаются китайские палочки или пинцет и закрывающаяся вафельница.

— Дай, — снова протянулся капитан.

— Говорю, сам!

Иван выругался и протянулся к дверце, где лежала посуда. Когда до ручки осталось совсем чуть-чуть, та вдруг сама отщёлкнулась, а дверца приоткрылась.

— Ёжки-матрёшки, — пробормотал капитан, разглядывая результат случившегося из-за спины Ивана. — Это же что-то княжеское?

Парень посмотрел на свою руку. Ответил не сразу, прислушиваясь к ощущениям, а душа потихоньку разворачивалась. Сердце радостно ускоряло свой бег.

— Да. Корабль привыкает ко мне. Я становлюсь его хозяином и властелином. А есть ещё пиво?

Петрович вздохнул, словно смирился с чем-то, сперва горько улыбнулся. А потом махнул рукой:

— У меня есть виски со льдом. Космический.

— Что там получилось?! — спросил навигатор, застыв с протянутым в сторону Марьи пакетиком с пюре.

— Да, теперь Птиц у нас точно в рабстве. Даже дверцами не повелевает, — улыбнулся капитан.

— Я так и знал. Добром это не кончилось, — поканючил с потолка голос искина.

— Цыц!

Петрович взмахнул руками, как пловец, и подгрёб к холодильнику, где, видимо, и лежал виски.

— Манёвр торможения, — внезапно произнёс Птиц.

— Стой, падла! — закричал капитан. — Ух, зараза мстительная. Устроишь резкий тормоз, я точно тебя отформатирую.

— Я всё равно всего лишь вещь, — обиженно отозвался искин и хлюпнул несуществующим носом.

Загорелись красные лампы оповещения о манёвре. Но торможение оказалось очень мягким. Иван сперва и не понял, что случилось. Лишь по тому, как по обшивке прокатился свист манёвренных движков и корабль стал разворачиваться. Это проявилось в том, что кают-компания принялась медленно кружиться вокруг всего незакреплённого и потому болтающего в невесомости. Как говорится, инерция в деле.

В иллюминаторе замельтешили звёзды, и показалась охристо-красная звезда. Названная по-научному

коричневым карликом. Он больше походил на угасающий уголёк в костре, и давал очень мало света. Собственно, он и был угасающим космическим угольком размером чуть больше Юпитера. И хотя термоядерный синтез ещё теплился, звезда медленно, но неотвратимо остывала вот уже миллиард лет.

Когда едва слышно загудел маршевый движок, корабль прекратил вращаться. Лишь несколько раз дрогнули в корректировке манёвренники. Экипаж и летающие вещи мягко прижало к стене. Корабль действительно превратился в башню.

Иван лежал на стене, ставшей полом, и глядел на стол, который навис над ним. Теперь-то понял, почему всё на магнитах. Иначе бы все тарелки прилетели ему в голову. Отрицательное ускорение, то есть, торможение достигло где-то полутора «же» и перестало расти.

Где-то завизжала Свёкла, крики сменились угрозами суда и папенькой.

Марья безвольной куклой повисла в кресле, будучи пристёгнутой. Михаил лежал, распластавшись на стене. В руках зажат пакет с пюре.

— Подгорает, — протянул капитан.

— У кого? У Фёклы? — переспросил навигатор.

— Обе. И девка, и котлета, — усмехнулся капитан.

Иван глянул на потяжелевшую вафельницу. Из той шёл дым, устремившись тонкими струйками мимо стола к коридору.

— Помогите! — закричала Свёкла, высунув голову из каюты.

— Лесенкой! — отозвался капитан. — Только аккуратнее.

— Помогите! Я боюсь! — повторила купчиха.

Иван со своего места видел белые волосы и что-то светящееся на руках девушки. Ещё бы ей не бояться. Коридор превратился в глубокий колодец, к тому же ощутимо давит полуторная сила тяжести.

Снова дрогнули манёвренники.

Княжич встал на ноги и со стоном распрямился. Организм быстро привык к невесомости, а сейчас на шею словно гирю в сорок кило повесили. Не смертельно, но приятного очень мало.

Котлеты действительно успели подгореть.

— Предлагаю прослушать лёгкую музыку, — вежливо предложил Птиц, тут же получив порцию обзывательств.

Конец торможения был очень приятным. Сила тяжести медленно сошла на нет, и в воздухе снова закружились вещи и еда.

Одновременно с Иваном капитан, который оклемался, в силу привычки, быстрее, деловито подлетел к иллюминатору и стал вглядываться в космос.

— Прибыли, — произнёс он и прищурился. — Княже, глянь, либо у меня зрение подводит, либо со станцией что-то не так…

Глава 11. Чудовищные нервы

Капитан пристально вглядывался в чёрную бездну космоса.

Рядом с ним, чуть толкнув плечом старого звёздного волка, прильнул к иллюминатору Иван.

А там, среди звёзд, застыла едва заметная в свете коричневого карлика станция. В документах значилось, что она автоматическая, но в строчке «назначение» стоял пробел.