Боря, выйди с моря
Шрифт:
К памятным датам определялись победители соцсоревнований, обновлялась доска почета, неподкупный профком, бдительно следящий, чтобы ни один отдел не оказался обделенным, честно распределял по кругу призовые места, денежные премии и место в колонне демонстрантов.
В этом году первое место и великая честь следовать за красным знаменем и руководством КБ выпала па долю Изиного отдела. Сам герой, ушедший пораньше со всеотдельской пьянки, спешил к Ольге, думал о завтрашней демонстрации и размышлял, где бы подешевле купить
В портфеле у него болталась бутылка полусладкого шампанского, купленная в счет сегодняшней премии и предназначенная, как он сказал Шелле, для Левитов.
Прошло две педели после той злополучной пьянки. Изя собрался по-дружески навестить Левитов, но неожиданно для себя почувствовал, что его неотвратимо тянет на Среднефонтанскую.
Он ничего не мог поделать с собой, низко висящий плод дразнил своей доступностью. Надкуси Изя его, может, и не казался бы плод столь соблазнительным, чем-то отличающимся от сотен иных плодов, но…
''Ошпаренные кипятком" Изины пятки неслись к цветочному базару па пятой станции (где он добавил зачем-то к пионам хризантемы), мимо артучилища на третьей, где он вновь с удовлетворением отметил украшающее главный вход полотнище "Наша цель — коммунизм'' над двумя — для подтверждения чистоты намерений — направленными в цель пушками…
Сердце билось, как у пятнадцатилетнего мальчишки, бегущего на первое свидание. Он протянул руку к звонку. Дверь открыл… Славик.
Представьте себе дирижера, которому вместо Кармен-сюиты подложили поты похоронного марша, и вы поймете ужас, пятнами выступивший на лице нашего героя.
— Привет, старик, — для большей убедительности скорчился Изя. — Извини, я в туалет, — и прошмыгнув в спасительную дверь, ополоснул разгоряченное лицо. После непродолжительной паузы слил воду.
— Еле дошел, — старательно не замечая Ольги, обратился он к Славику. — Шел мимо, и так неожиданно скрутило, — он, наконец, посмотрел на Ольгу и, разделив цветы, вручил ей хризантемы.
— Может, попьешь с нами чаю? — улыбаясь, предложила Ольга.
— Нет, нет, спасибо, я тороплюсь…
— У Славика сегодня свидание с дочерью. Он на машине. Если вам по дороге, он тебя подбросит.
Славик неодобрительно молчал, а Изя вдруг согласился:
— Да, чай я, пожалуй, с удовольствием попью.
В то время как Изя пил чай с вареньем, недовольный собой, что согласился остаться, Ося Баумов сидел и сарае на одиннадцатой станции и плакал.
Перед ним лежала двухметровая мраморная плита с мастерски вырезанным профилем, под которым золотыми буквами сверкала душераздирающая надпись:
По обе стороны плиты стояли горшочки с цветами, а в углу комнаты лежала гипсовая модель головы, которую следовало еще отлить в бронзе.
— Мамочка, — плакал Ося.
В дверях сарая, понимая деликатность ситуации, второй час, переминаясь с ноги на ногу, стоял Мастер.
— Хозяин, — наконец вымолвил он, — может, помянем?
— Да, — с глазами, полными слез, обернулся Ося, увидев наконец Мастера, стоящего в дверях с бутылкой водки и двумя гранеными стаканами.
Бутылка была уже начата. Мастер тут же присел, расстелив газету «Знамя коммунизма», положил пяток яблок и разлил аккурат по полстакана.
— Скажи что-нибудь, — попросил Ося.
— Пусть земля ему будет пухом, — поднял стакан Мастер.
— Не то, подушевней, — попросил Ося, — ты же умеешь.
Мастер прокашлялся, понюхал стакан и нежно-нежно произнес:
— Хороший человек был. И изобретатель, и народный целитель, а какой отец! Таких днем с огнем не сыщешь. Будем здоровы! — и, чокнувшись с Осей, выпил.
— А может, ниже фамилию американскими буквами написать? — спросил Мастер, откусывая яблоко. — И тоже в золоте?
"На всех языках мира'', — хотелось сказать Осе, но он только тихо промолвил:
— Это ни к чему. Кто знает — и так поймет.
— Не думаешь ты о себе, — разливая оставшуюся водку, укоризненно продолжал Мастер. — Сейчас время такое, сам о себе не позаботишься — никто о тебе не вспомнит.
«Он прав», — подумал Ося п. в порыве благодарности обняв Мастера, выпил с ним на брудершафт.
— Хозяин, — осторожно промолвил Мастер и. вытащив из портфеля бутылку «Столичной», молча показал ее Осе.
Тот одобрительно кивнул головой.
— Хозяин, — открывая бутылку, еще раз произнес Мастер, с трудом выдавливая из себя слова, — когда вы со мной рассчитаетесь?
Ося поперхнулся, мгновенно густо покраснев: «Негодяй! В такую скорбную минуту он посмел завести разговор о деньгах!»
Сохраняя самообладание, Ося мысленно досчитал до двадцати и только тогда рассудительно спросил:
— Погоди, но где ты видел, чтобы полностью расплачивались за неоконченную работу?"
— Как это? — искренне удивился Мастер.
— Но памятник же не окончен. Тебе предстоит выбить еще дату смерти.
— Да, но когда же это будет? — с ужасом взмолился Мастер.
— А ты что, торопишься на тот свет раньше меня? — обняв его, улыбнулся Ося.
— Нет, — согласился тот, подавленный железной логикой Баумова.
— Я ведь от тебя никуда не денусь, — доверительно убеждал его Ося, — но хочу, чтобы памятник был окончен твоей рукой и в каталогах ведущих музеев мира указано было твое имя. Видишь, — улыбнулся он, — я думаю о твоем будущем. Хотя, — тут Ося вспомнил о памятнике, который предстоит создать на Театральной площади, — в ближайшее время я решу все твои финансовые проблемы.