Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908-1914)

Лунева Юлия Викторовна

Австро-Венгрия не хотела допустить выхода Сербии к Адриатике, чего не желала и Италия. Россия предложила предоставить Сербии «коммерческий выход» к Адриатике (то есть право беспошлинного ввоза и вывоза товаров через черногорскую или албанскую территорию). Державы Тройственного союза предлагали наделить Сербию выходом к Эгейскому морю через Салоники, на которые претендовали Греция и Болгария. Между тем, согласно первоначальным планам балканских союзников, Албания должна была быть разделена между Черногорией, Сербией и Грецией, причем к Сербии отходил Дураццо (албанский порт на берегу Адриатического моря).

В Англии существовали силы, заинтересованные в обострении австро-сербских и австро-российских отношений. В то же время, зная, что Австро-Венгрия непременно выступит против Сербии, если последняя попытается прорваться к Адриатике, и что Россия обязательно придет Сербии на помощь, в Лондоне считали, что в таком случае австро-сербский конфликт может перерасти в большую войну. В международных отношениях возник мобилизационный кризис, угрожавший возникновением общеевропейской войны [539] . По этому поводу русский посланник в Софии А. В. Неклюдов доносил правительству: «Имею основания предполагать, что

известная и влиятельная часть английского политического мира желала с прошлого года воспользоваться надвигавшимся балканским кризисом, дабы вызвать путем столкновения России с Австрией войну между двумя среднеевропейскими державами и державами Тройственного согласия, имея при этом главной и конечной целью истребление германского флота и разорение Германии» [540] . О реальности этого предположения русского дипломата свидетельствовал ряд фактов.

539

См. подробнее: Туполев Б. М. Указ. соч. С. 39–40; Лветян А. С. Указ. соч. С. 173–176.

540

Grey of Fallodon. Op. cit. Vol. 2. P. 94.

12 (25) ноября 1912 г. в Англии состоялось заседание военного совета для обсуждения назначения высших офицеров британской армии на руководящие посты в предстоящей войне; в прессе стали раздаваться голоса, подготовлявшие общественное мнение к возможности вмешательства Англии на стороне России и Франции в пользу Балканских государств. Французский посол в Лондоне П. Камбон сообщил Бенкендорфу, что британский флот был совершенно готов и полностью мобилизован. Показателен и тот факт, что Франция как раз в то время всячески побуждала Россию активно выступить в защиту Сербии и обещала ей свою вооруженную поддержку. Необходимо отметить еще одно исключительно важное обстоятельство: «всеобщее недоверие и взаимная боязнь — фатальный страх растерять союзников накануне решительных боев» [541] останавливали державы от решительных действий.

541

Константинополь и Проливы… С. 32.

19 ноября (2 декабря) 1912 г. сербские войска достигли Алесио на адриатическом побережье. Россия была заинтересована в выходе Сербии к Адриатике, но она боялась вмешательства Австро-Венгрии в Балканскую войну и тем более не хотела идти на столкновение с державами Тройственного союза. В тот же день Бенкендорф задал Грею вопрос, что будет делать Англия, если Россия окажется втянутой в войну с Центральными державами [542] . В ответе Грей выдвинул два условия вступления Британии в войну: 1) если в результате спровоцированного противником выступления Франции война станет всеобщей; 2) если ответственность за агрессию со всей очевидностью ляжет на врагов [543] . При этом в Лондоне, как всегда, оговаривали, что очень многое будет зависеть от позиции других держав. «Мы очень хотим идти с ней [Россией] так далеко, как это только возможно, — писал Никольсон Бьюкенену 19 ноября 1912 г. — но я боюсь, что мы едва ли будем в состоянии следовать за ней до того крайнего предела, до которого она, кажется, склонна довести дело» [544] . Британия стремилась предотвратить разногласия между Россией и Австро-Венгрией и удержать их в европейском концерте. Первым требованием Лондона было: чтобы ни одна держава не искала для себя каких-либо преимуществ, территориальных или дипломатических, при урегулировании балканского вопроса [545] .

542

Могилевич А. А., Айрапетян М. Э. Указ. соч. С. 126.

543

Константинополь и Проливы… С. 38.

544

B. D. Vol. 9. P. 2. N 238. Sir A. Nicolson to Sir G. Buchanan. Nov. 19. 1912. P. 197.

545

Crapton R. J. The Balkans, 1909–1914. British Foreign Policy under sir Edward Grey. Cambridge. P. 261; Dickinson G. L. The International Anarchy 1904–1918. L., 1937. P. 336–341.

Французское правительство занимало более определенную позицию. «Вполне ясно, что Франция отдает себе отчет в том, — писал Извольский Сазонову 19 ноября (2 декабря) 1912 г., — что те или другие события, например разгром Болгарии Турцией или нападение Австрии на Сербию, могут заставить Россию выйти из пассивного положения и прибегнуть сперва к дипломатическому выступлению, а затем и к военным действиям против Турции или Австрии. Согласно полученным нами от французского правительства заявлениям, в таком случае нам обеспечена со стороны Франции самая искренняя и энергичная дипломатическая поддержка. Но в этом фазисе событий правительство Республики не было бы в состоянии получить от парламента или общественного мнения санкции на какие-либо активные военные меры. Но, если столкновение с Австрией повлечет за собой вооруженное вмешательство Германии, французское правительство заранее признает это за casus foederis и ни минуты не поколеблется выполнить лежащие на нем по отношению к России обязательства» [546] .

546

Материалы… Частное весьма доверительное письмо Извольского Сазонову. 19 ноября (2 декабря) 1912 г. С. 275.

Франция была готова активно вмешаться в ход событий на Балканах. Выступление Австро-Венгрии против Сербии могло бы, по мнению Парижа,

«вызвать отпор со стороны России, а это, в свою очередь, автоматически и неизбежно вовлечет в войну сперва Германию, а затем и Францию. К подобной возможности, — писал Извольский 30 августа (12 сентября) Сазонову, — французское правительство относится вполне спокойно, сознательно и с твердой решительностью исполнит свои союзнические обязательства. Все необходимые меры с его стороны приняты; мобилизация на восточной границе проведена; материальная часть в полной готовности» [547] .

547

Там же. Копия письма Извольского Сазонову. 30 августа (12 сентября) 1912 г. С. 311.

Франция ожидала, что после таких заверений Россия немедленно вступит в войну. Но Петербург не производил военных приготовлений против Австро-Венгрии. Россия выжидала и определяла свою позицию, ориентируясь на Англию. Сильно встревоженный Бенкендорф сообщал в Петербург, что «английское общественное мнение в последнее время отдает должное миролюбию Австро-Венгрии и возмущается настойчивостью Сербии» [548] . Грей, чтобы рассеять тревогу российского посла, объяснял ему, что «дело идет вовсе не об установлении нейтралитета Англии в случае войны, а о том, что Англия сохраняет свободу действий и выбора, сообразно обстоятельствам» [549] . «Если бы случилось, что Россия потребовала бы поддержать Сербию, — писал Грей в своих воспоминаниях, — европейская война была бы неизбежна» [550] .

548

Константинополь и Проливы… С. 40.

549

Там же.

550

Grey of Fallodon. Op. cit. P. 94; Langhorne R. The collapse of the Concert of Europe. International politics 1890–1914. L., 1981. P. 105.

Франция была обеспокоена бездействием России перед фактом мобилизации австро-венгерской армии. Российский военный агент в Париже А. А. Игнатьев беседовал с военным министром Франции А. Мильераном, который задал ему вопрос, какова, по его мнению, цель австрийской мобилизации. Игнатьев выдержал паузу и ответил, что, по его мнению, эти приготовления носят оборонительный характер. Далее Мильеран просил Игнатьева разъяснить, что вообще думают в России о Балканах. На что Игнатьев заявил, что хотя «славянский вопрос остается близким нашему сердцу, но история выучила, конечно, нас прежде всего думать о собственных государственных интересах, не жертвуя ими в пользу отвлеченных идей» [551] . Мильеран со своей стороны заметил, что этот вопрос крайне серьезный и касается гегемонии Австрии на Балканах.

551

Цит. по: Могилевич А. А., Айрапетян М. Э. Указ. соч. С. 128; Константинополь и Проливы… С. 44.

На этом разговор Игнатьева с Мильераном закончился. Военный агент объяснял беспокойство Франции тем, что в случае промедления Петербурга Австро-Венгрия успеет расправиться с Сербией и перебросить свою армию против России, а это даст возможность Германии направить свои главные силы против Франции [552] .

В совершенно секретном письме Извольскому от 28 ноября (11 декабря) 1912 г. Сазонов характеризовал русскую политику по вопросу о Проливах следующим образом: «С самого начала кризиса мы не упускали из виду, что война может повлечь за собою изменение режима Проливов. В то же время мы опасались, однако, возбуждать этот вопрос раньше, чем вполне определятся размеры успехов Балканских государств, вероятность занятий их войсками Константинополя и отношение других великих держав к событиям на Балканах» [553] . Поэтому Россия проявляла известную сдержанность по отношению к британскому предложению обсудить вопрос о возможности интернационализации Константинополя и о новых гарантиях пользования Проливами. «По нашему мнению, — писал Сазонов, — основные интересы России не могут быть защищены в Проливах никакими договорными гарантиями и статьями, так как последние всегда могут быть обойдены; и мы должны всегда иметь в виду, — какая реальная сила в действительности может обеспечить установленный в Проливах режим от каких-либо нарушений» [554] .

552

Константинополь и Проливы… С. 44.

553

Там же. С. 49.

554

Там же.

Российское правительство также отрицательно отнеслось к исходившей из Вены попытке разделить сферы интересов на Балканах между Россией и Дунайской монархией: «Россия должна была бы объявить себя не заинтересованной в отношении западной части Балканского полуострова, тогда как Австрия предоставила бы нам полную свободу действий в Константинополе» [555] . В предложении Вены таилась серьезная опасность. Изменения в режиме Проливов могли наступить лишь по окончании войны, а с другой стороны, Россия не могла согласиться на компенсации, так как это нанесло бы ущерб интересам Балканских государств. «Мы соблюдали до сих пор выжидательную тактику, не упуская, однако, благоприятного момента для заявления наших пожеланий», — писал Сазонов [556] .

555

Там же. С. 50.

556

Там же.