Босиком по лужам
Шрифт:
По идее, они должны были давать автографы собравшимся у подъезда девочкам. По крайней мере, собирались это сделать. Билл очень дергался и нервничал. Я видела, как он крутит в руках маркер, то снимая, то надевая колпачок. Густав и Георг стояли внешне совершенно спокойные, шутили. Но Густав постоянно барабанил пальцами по любой попадающейся под руку поверхности, а Георг поправлял волосы — нервы ни к черту. И только Том беззаботно рассказывал мне совершенно несмешной анекдот, и сам же над ним угорал. Йост о чем-то трепался с Полиной и бригадиром телохранителей. Охрана похожа на доберманов — боевые стойки. Готовность номер один.
— Работаем, — коротко бросил Билл и… на лице засветилась улыбка.
Они шагнули в стеклянные двери-вертушки
Сзади меня шли Полинка и Йост. Подруга ворчала:
— Черти их раздери! Говорила же, что надо другой отель. Нет, они этот захотели! А этим малолеткам сейчас жопы надерут, будут знать!
— О чем ты?
— Тут черного хода нет. А через служебный администрация категорически запретила проводить гостей.
— Да ладно, — хихикнула я, — кому они нужны…
Меня припечатало к Полине оглушительным визгом. Размалеванные девочки-подростки визжали так, что казалось, мир сейчас лопнет! А потом они на нас напали… Вот так натурально напали. Нам с Полиной еще повезло, мы шли за ребятами, и на нас попросту никто не обратил никакого внимания, а вот близнецам досталось по полной программе, не смотря на все усилия охраны: визжащая толпа с двух сторон сомкнулась и ее заштормило. Я с ужасом наблюдала с высоты ступеней за белой бейсболкой Тома, которая как поплавок на волнах металась туда-сюда, да за руками, отчаянно пытающимися собрать медовые дреды и спрятать их подальше — почему-то девушки решили оставить его волосы себе на память. Бедный мальчик! Билл как-то весь собрался и проскочил толпу. Его телохранитель, тот самый неприятный тип со ртом-пельмешкой, именуемый народом Саки Пелко, обхватил подопечного за плечики и протащил сквозь толпу к машине практически без потерь. Георгу и Густаву помог наш доблестный ОМОН, так что эта часть группы вообще ни разу не пострадала. Йост тронул меня за локоть, кивнул в сторону минивэна. Полинка поехала в машине со своей охраной.
— Что это? — ошарашено произнесла я, когда за нами захлопнулась дверь.
— Фанатки, — равнодушно пожал плечами Дэвид. — Том, тебе помощь нужна?
Самое прилично слово из небольшого, но весьма емкого монолога Тома было — scheisse, то есть дерьмо.
Обед прошел в молчании. Том все еще хмурился. Густав, как я поняла, вообще редко подавал признаки жизни. Билл бросал какие-то подозрительно долгие взгляды на брата. Георг ушел в себя и не обещал вернуться. Лишь Дэвид и Полина тихонечко чирикали между собой, и я не хотела нарушать их идиллии. Господи, всего два дня. Мне надо потерпеть всего два дня. Зачем я согласилась? Скучно, как же скучно! Да, обед в дорогом ресторане на халяву — это чудесно. Да, по Москве покатают, в клуб сводят — это отлично. Но я же протухну с этими немецкими товарищами. Они ж просто невыносимо скучны. Звезды, елки-палки, звездуны несчастные. Я ковырялась вилкой в десерте, подперев голову рукой: очень удобно, когда тебе надо придержать челюсть от постоянных зеваний. А вот Густав даже не прятался, зевал так, что гланды видны.
— Ты загрустила? — нежно спросил Том.
— Да что-то вы меня не радуете, — откровенно ляпнула я.
— А должны? — он приподнял бровь.
— Мне про вас рассказывали совсем другое.
— Что именно? — не отставал парень.
— Ну… — протянула я, пытаясь на ходу придумать что-нибудь правдоподобное. — Ну… Например, что вы веселые и очень общительные. Что ты остроумен.
Все вновь заинтересованно уставились на мою скромную персонку.
— Разве нет? — расцвел Томми.
— Да я сейчас скончаюсь со скуки. Мы с Густавом, — Густав вздрогнул и прикрыл распахнутый рот ладонью, — заснем прямо тут, лицом в десерте. Такое чувство, что мы на похоронах моей молодости.
— Машка! — возмутилась Полинка.
— А что все сидят с такими лицами? — буркнула я, уставившись в сладкую шоколадную массу.
— А действительно! Чего все сидят с такими хмурыми лицами? — поддержал меня Георг. — Том, ты
Билл протяжно вздохнул и закатил глаза. Насколько я успела заметить, выражение лица — меня окружают идиоты — его самое любимое. Том… покраснел. Я едва успела зафиксировать уголки губ, не позволяя им растянуться в довольной насмешке. Сборище придурков. Полли, как обычно, оказалась права.
— Кстати, да! Как тебе наши девушки, Том? Ты же у нас главный мачо планеты, — ехидно поддержала я Георга. Том стал бордовым.
— Ничего так, — он развалился на стуле и широко расставил ноги, ухватившись за край необъятных размеров футболки. — Красивые цыпочки. Я б с удовольствием одну из них поимел.
Он пристально смотрел мне в глаза. Не моргая, не отводя взгляда. Прямо и открыто, с вызовом. Лицо чуть тронуто улыбкой. Язык опять скользит по верхней губе, а потом колечко пирсинга едва заметно дергается, привлекая к себе внимание.
Я тяжко вздохнула, словно узнала о чем-то невыносимо грустном и скучном.
— Не знаю, не знаю… — покачала головой, — светит ли тебе хоть что-то. В России такие порядочные девушки… Да, Полина?
— Охренеть, какие порядочные, — пробормотала Полина по-русски с сарказмом. — Кончай над человеком издеваться. Нашла с кем бодаться.
— Он прикольный, — отозвалась я на родном языке, посмотрев на нее загадочно.
Полина все поняла.
— Он несовершеннолетний. Тебя посадят за растление малолетних. Отвали от ребенка.
— Ревнуешь?
— Вот еще. У меня есть поинтересней вариант.
Я обратила внимание, что Густав пристально смотрит на нас. Так обычно смотрят, когда не очень хорошо знают язык и ловят каждое слово, срывающееся с губ, пытаясь не упустить смысл.
— А ты как считаешь? — повернулась я к парню, задав вопрос на русском.
Густав растерянно уставился на меня, потом перевел взгляд на ребят и достаточно чисто ответил:
— Я не очень хорошо говорю по-русски.
Мы с Полинкой таинственно переглянулись («Я обязательно его заполучу!» — говорила я всем своим умиленным видом. «Ну-ну» — улыбалась она), чем окончательно смутили музыканта, и вновь принялись за десерт.
Саунд-чек, а по-человечески говоря репетиция, прошел веселее обеда. Сначала ребята настраивали инструменты, периодически поругиваясь с обслуживающим персоналом, и в моих услугах совершенно не нуждались. Потом Билл покапризничал — его голос, несшийся из динамиков, подозрительно дребезжал и вообще был каким-то странно-высоким. Он ходил по сцене, пробовал звук то так, то этак, и что-то неразборчиво ворчал. Звукорежиссер подстраивался-подстраивался, но Билл только все противнее и противнее ворчал. Йост и Полина тоже занимались делами. И только я сидела и от скуки не знала, куда себя применить. Попробовала пообщаться с охранниками. Саки глянул на меня, как голодный орел на мышь, — решила отстать, пока не заклевал. Тоби, охранник Тома, мужчина крупный, с каким-то пронзительным стеклянным взглядом как у терминатора и тонкой ниткой губ, приветливо улыбнулся моей любопытной персоне и с удовольствием рассказал, что и как они планируют делать на концерте. Сейчас готовят много воды — это для девочек в фанатской и танцевальной зонах. Будет очень жарко, душно и у них начнется обезвоживание еще до концерта. Поэтому наши российские секьюрити будут поить девчонок, и вытаскивать из толпы тех, кто вознамерится потерять сознание. Их поведут в дальний угол за сценой, где медики готовят воду и нашатырь. Обязательно будет дежурить бригада реаниматологов, мало ли что произойдет. Жесть какая. Да что может произойти? В Москве каждую неделю какая-то звезда мирового масштаба выступает — и ничего. Вон Мадонна пела-плясала, и все живы здоровы. А тут какие-то малолетки… Хотя… Билл что-то рявкнул в микрофон, выводя меня из задумчивости. Тоби даже не повернулся в сторону солиста, извинился и скрылся в полумраке зала. Том пошел успокаивать брата. Йост засуетился.