Босиком по стразам
Шрифт:
Оказывается, Мигель был не только ловкач, но еще и психолог. Джоан кинула на него недоверчивый взгляд, но парень и не думал улыбаться. И тогда она, закрывая лицо руками, опустилась на колени и даже пару раз стукнулась головой о пыльную землю.
– Активней! – прошипел Мигель. – На нас смотрят. Зарыдайте, что вам стоит! Дома белугой выли, а тут…
Вряд ли Джоан поняла, что такое белуга, но она послушно закричала, воздевая руки к небу и напоминая при этом плакальщицу из древнегреческих представлений. Впрочем, не избалованные местные зрители оживились
Теперь зрители, а их вокруг было немало, следили за ней, затаив дыхание. Джоан добавила накала, и постепенно зрители осмелели. Они все высунулись из окон и дверей своих лачужек и с явным интересом наблюдали за тем, как хорошо одетая женщина рыдает, лежа на земле. А несколько мужчин начали потихоньку приближаться к безмятежно ожидающему их Мигелю и вскоре сами первыми заговорили с ним.
Это можно было считать победой! Но Джоан, следуя уговору с Мигелем, ни на секунду не прерывала своих стенаний. А Кира с Лесей продолжали приплясывать возле нее, пытаясь утешить страдалицу. Наконец Джоан, якобы без сознания, распростерлась на земле, прислушиваясь к разговору Мигеля с подошедшими к нему жителями этого поселка, кормившегося отбросами со свалки.
В отличие от наших бомжей, живущих поодиночке или семьями из двух взрослых партнеров, из которых один когда-то был женского, а второй мужского пола, в здешнем мягком благословенном климате детишек на свалке было в избытке. И все они также высунули свои замурзанные мордочки. Некоторые были в смешных разноцветных шапочках, у других были припорошенные пылью шевелюры. Но все они выглядели удивительно здоровыми и счастливыми, хоть и жили в страшной бедности, нищете и абсолютно антисанитарных условиях.
Мигель продолжал обсуждение с мужчинами, не забывая подмигнуть детям и послать приветливую улыбку в сторону группы здешних женщин. Все слушали его очень внимательно и, как показалось подругам, сочувственно. Наконец один из мужчин, оглянувшись на своих близких, заговорил в ответ. Мигель внимательно его слушал. Было видно, что полученная информация не состыковывается с тем, что он слышал раньше. Мигель задал мужчинам множество вопросов и всякий раз озабоченно качал головой, поглядывая в сторону Джоан.
– О чем они говорят? – прошептала Кира на ухо Джоан.
– Понятия не имею. Я немного знаю кечуа, но тут какое-то наречие, да и говорят они слишком быстро. Но речь идет о моем сыне – это совершенно точно.
Однако что именно говорили индейцы Мигелю, понять было невозможно. Оставалось только ждать, когда Мигель закончит беседу и даст знак, что можно уезжать.
– Поднимите меня, – произнесла Джоан. – Хочу взглянуть, в каких условиях находился мой сын все это время. Хочу взглянуть на место, где его держали пленником.
Подруги тоже не отказались бы от визита в
Внутри в хибарке было сумрачно, но чисто. Подруги ожидали увидеть совсем другую обстановку. Какую? Ну, возможно, многочисленные пустые бутылки, валяющиеся на грязном полу. Орудия для пыток. Веревки. Может быть, плакаты с какими-нибудь рок-музыкантами, смахивающими на чертей. Или что-то такое же… преступное.
Вместо этого увидели две маленькие комнатки, одна из которых была спальней, а вторая кухней, гостиной и еще чем-то вроде маленькой молельни. Тут стояло распятие и было несколько католических икон, которые мирно уживались в окладах, украшенных древними узорами с изображением змея, солнца и ритуальных животных.
– А тут вполне мило, – заметила Кира. – Чистенько.
– Совсем не скажешь, что тут жили преступники.
– И где они держали пленника?
В качестве места, где могли держать Костю, подходила только помывочная комната. Иначе назвать ее язык не поворачивался. Вместо душа тут из стены торчала трубка с краном. А кафель, где он еще сохранился, почернел до такой степени, что почти сравнялся с цветом стен.
Но между тем эта комната единственная во всем доме имела крепкую дверь, которая запиралась на засов. Впрочем, засов был приделан изнутри. И в самой комнате мог разместиться пес средних размеров, но никак не рослый не по своим годам Костя.
– Собачка, собачка, – позвала Кира собаку, которая лежала на голом полу. – Ты не видела Костю?
Пес поднял на женщин морду с большими печальными глазами и тяжело вздохнул.
– Скучаешь по своим хозяевам? – догадалась Кира. – Не переживай, пойдем с нами.
Но пес отказался. Не демонстрируя никакой агрессии к вошедшим на его территорию чужачкам, он тем не менее продолжал нести свою службу.
– Место совсем не похоже на притон преступников, – заметила Леся, хорошенько оглядевшись по сторонам. – Если эти ребята и были воришками, то на воровство их толкнула точно не природная склонность.
Набожность здешних жителей удивительна. Живя в страшной нищете, они умудряются находить в своих простых сердцах и душах крупицу светлого чувства. И всякий день начинают и заканчивают молитвой, несмотря на то что в середине его могут согрешить не на шутку.
Но Кира уже насторожилась. Ее чуткое ухо уловило шум, который раздавался вне дома.
– На улице что-то происходит.
Подруги выглянули и увидели, что Мигель машет им рукой, призывая вернуться.
– Эти добрые люди очень вас жалеют, – сказал он, когда Джоан и девушки приблизились к толпе. – Но они говорят, волноваться не о чем. Костя был в этом доме не по принуждению, а по доброй воле.
Джоан вспыхнула:
– Что? Как это понимать?
– А вот послушайте сами, что они говорят.