Босиком за ветром

Грачева Татьяна Александровна

Расплетённая коса распалась волнистыми локонами, Славка перекинула её за спину, вытянула вторую косу из рук Криса, ему всучила гребень. Молча без просьб или приказа обозначила, что ему делать, будто это самое обычное для него занятие – расчёсывать её длинные волосы. Крис не знал, что Славка допускает так близко только свою маму, но интуитивно чувствовал, что и для неё это особенное действо. Она вообще вела себя с ним так, будто они знакомы сто лет, и абсолютно не стеснялась. Иногда напоминала животное, не придавленное воспитанием, а потому такое бесстыжее и свободное.

– Джек по натуре не злой. Его воспитали жестокостью и силой, он не знает другого языка. Его понимает и на нём

говорит, но как на иностранном, а не родном. Для него убийство – работа, а не удовольствие. Джек не хотел бы этого делать, но у него нет выбора. А баба Люба, наоборот, свою жестокость превратила в работу. А она легко могла бы этим не заниматься, но ей хочется убивать, и делает она это с большим наслаждением.

Крис провёл гребнем по длинным блестящим локонам, вынул из волос чёрного паука, вздрогнул, но не вскрикнул. Аккуратно пересадил его на траву, Славке не сказал, хотя не замечал за ней страха даже перед самыми большими пауками, просто не хотел, чтобы она кинулась его рассматривать и прервала расчёсывание. Волосы уже распутались, но он продолжил водить гребнем, намеренно касаясь пальцами её шеи и спины. Млея от удивительной близости, он придвигался всё ближе и ближе и уже не гнал от себя соблазнительную мысль о том, что, если немного наклониться вперёд, можно заглянуть в оттопырившийся вырез.

Было в этом особенно острое удовольствие, вот так под прикрытием обыденных действий трогать Славку. Он не мог, как она, смело кинуться к ней с объятиями и поцелуями, всё время держал дистанцию и прятал собственные желания. И от Славки, и от себя. Она словно не замечала, как он замирал и затихал, когда она просто и легко брала его за руку или проводила пальцами по чёлке. Для неё не было правил и запретов: хотела и трогала.

Вот и сейчас он вроде как расчёсывал, ничего особенно интимного, но при этом касался её кожи и вдыхал аромат волос. Даринка и Вика пахли карамельками и апельсинами, Алина – шоколадом, такие у неё были духи, а Славка пахла горячим костром, терпкой травой, влажной рекой и диким лесом. Все в ней было возведено до максимума и до остроты, и запах охмелял, как дурман.

Они ничего не говорили, ничего не обсуждали, но оба ощущали, что между ними что-то происходит. Крис даже в мыслях не называл свои чувства влюблённостью, словно боялся серьёзности, ему нравилась эта неопределённость и возможность под прикрытием дружбы смотреть на Славку совсем не по-дружески.

Он придвинулся ещё ближе, почти вплотную.

– Неудивительно, что у неё только один мой папа родился. Она же терпеть не может детей, да и вообще людей. – Крис припомнил неподдельное равнодушие бабы Любы, болезненные подзатыльники и наказание ивовой лозиной.

Славка принялась стягивать новую тугую косу, вплетая в неё перья на красных нитках. Крис думал, что разговор окончен, но Славка добавила:

– Не один. У неё были ещё дети.

– Они не выжили? – обтекаемо сформулировал Крис, боясь услышать более точный ответ.

Славка явно хотела сказать что-то другое, но в итоге эхом повторила его фразу:

– Не выжили.

Она доплела косы, оставшиеся перья отпустила по ветру и потянула Криса в долину лотосов. Они как раз обильно цвели, превратив заводь Капиляпы в сказочное место – зелёное море с розовыми звёздами. Крис уже видел лотосы, но кувшинки ему нравились больше. Не такие пафосные, более волшебные. А Славка вообще любила зверобой и чертополох, лотосы же порой безжалостно лупила веслом. На подходе к поляне они остановились и переглянулись. В центре травяной проплешины соорудили огромный шалаш-костёр, вдоль реки расставляли светильники.

Славка обернулась, схватила Криса за руки и радостно воскликнула:

–

Завтра же праздник Цветущего сердца!

Он растерялся.

– Ты пойдёшь?

– Конечно! Я его никогда не пропускаю. Маме не нравится, что я туда хожу, но она никогда не запрещает.

Об этом празднике он впервые услышал от Славки ещё в свой первый приезд в Старолисовскую, но тогда его совершенно не интересовали взрослые развлечения. А неделю назад Славка рассказала подробнее. Гулянья всегда устраивали в долине лотосов на большой поляне, жгли огромный костёр, водили хороводы, пили ежевичное вино и, самое главное – спускали на Капиляпу венки с вплетённым в них цветущим сердечником. Эти невзрачные цветки росли там же, вдоль берега, и считались волшебными. Они подсказывали, кто твой суженый, по-славкиному, милый. Холостые мужчины отправляли венки в плаванье с левого берега, а незамужние девушки – с правого. У кого венки приплывали друг к другу – тем суждено быть парой.

Крис неловко высвободился из захвата.

– А венок будешь запускать?

Славка сощурилась.

– А ты?

– Да ну, бред какой-то девчачий.

– А я запущу. Раз девчачий, мне положено, – сердито произнесла Славка.

Крис усмехнулся нарочно легкомысленно, хотя на самом деле испугался, что Славка относится к этой традиции слишком серьёзно. Но увидеть местный праздник ему было любопытно, хотя бродить среди пьяных и разряженных не очень-то хотелось.

Славке хотелось, но она как раз и не пришла. Сначала Крис думал, что она задерживается, искал её среди мелькающих лиц в хороводе и у реки. Девушки надели венки и облачились в длинные платья. Плясали и пели, смеясь, тянули танцевать всех, кто бродил с кислыми минами. Крис раздражённо выпутывался из их объятий и разыскивал Славку. Людей пришло на удивление много, видимо, о празднике знали не только местные. Вокруг костра водили хороводы в два, а потом и в три круга, играли в странные игры, похожие на детские забавы, что-то вроде «Ручейка» и «Вишенки».

Крис смотрел на веселящихся взрослых снисходительно и немного с осуждением. Без Славки ему тут было странно и неловко, хотя с ней, наверное, было бы ещё неудобнее. Праздник носил явный любовный оттенок, как день святого Валентина. Все бродили взбудораженные, улыбчивые и загадочные. Трезвых практически не было, а с наступлением темноты увели детей. Веселье вышло на новый уровень неприличности. Едва спрятавшись под пышными венками то там, то тут целовались парочки, под прикрытием темноты и деревьев жарко обнимались, а возможно, и не только.

Крис немного побродил по поляне с Витьком, тот надегустировался ежевичного вина и передвигался зигзагами, оправдывая свою извилистую кличку. Пытался петь, а потом решил выспаться прямо на траве. Машка тоже бродила где-то тут. Один раз хоровод, в котором она кружилась, едва не затоптал Криса. Миху не отпустили на праздник, это было ожидаемо, его родители очень трепетно относились к местным легендам, видимо, переживали, что подросший Миха случайно обзаведётся невестой в столь раннем возрасте, и у них не будет выбора, кроме как сыграть свадьбу.

У Шестого моста Крис столкнулся с Джеком, пьяным и расхристанным. Джек с трудом сфокусировал взгляд, ткнул Криса в грудь, а потом приобнял, видимо, чтобы не упасть.

– Где Маугли?

Крис сбросил его тяжёлую руку с плеча.

– Её тут нет.

– Ага, конечно, нет. Сам уже, небось, задрал ей платье где-то в чаще леса и разложил на травке.

Крис скривился. Он понимал, что стыдить пьяного абсолютно бессмысленно, а Джека ещё и опасно, но всё-таки возразил:

– Прекрати уже говорить о ней гадости. Если она тебе нравится, это странный способ показать симпатию.