Босоногий друг
Шрифт:
– Но если я отдам Нейту часть своей энергии, он дотянет?
– Я не знаю. Он, может и дотянет. А ты, возможно, нет.
– Я согласна.
– Ты понимаешь, на что соглашаешься?! Это не очередная глупая шутка! Если ты умрёшь, твоё королевство уже никто не расколдует! Твои родители погибнут! И ты сама попрощаешься с жизнью.
Я в упор посмотрела на Гегемона и сказала ему каким-то отрешённым тоном:
– Если он умрёт, то никакая жизнь мне будет не нужна.
Маг в ответ лишь покачал головой. Посмотрел на Гервика и
– Мне нужна будет твоя помощь.
Герви тут же вскочил на ноги, но из-за тряски неловко покачнулся и упёрся руками в стены кибитки. Кое-как переступив через нас, парень сел рядом с Гегемоном.
– Даня, ложись рядом с Нейтом. Постарайся лечь так, чтобы коснуться его руки.
Я поспешно исполнила просьбу. Касаться руки Нейта было не проблемой – проход между сиденьями был настолько узкий, что я еле поместилась в нём вместе с парнем.
Гегемон склонился над нашими головами.
– Слушай меня внимательно, принцесса. Я отделю твоего Хранителя и попытаюсь привязать его к Нейту. Ты будешь чувствовать невыносимую боль, даже несмотря на то, что это будет не полное Извлечение. Из тебя начнут высасывать все соки, и ты не сможешь отключиться. Хранитель тебе не даст. Ты можешь умереть даже не столько от потери жизненной энергии, сколько от банального болевого шока. Вытерпишь этот Ад ради этого парня?
– Вытерплю всё, что угодно.
– Тогда приступим.
Я кивнула – больше самой себе, и уставилась в потолок.
В данный момент душу переполняло счастье – Нейта можно спасти!! Через адскую боль? Ну и что? Любая боль не вечна, и ради чужого спасения можно и потерпеть.
Когда Гегемон сказал, что мне придется пройти через Ад, я подумала, что это такая образная метафора.
Но это была совсем не метафора.
Сперва ничего не происходило. Я нервно подрагивала ногой, молясь, чтобы драгоценное время не ускользнуло в тот момент, когда наконец-то появилась надежда. Рядом слышались яростные перешептывания Гервика с Гегемоном, но в чём был их смысл, я так и не разобрала.
Всё началось с неприятного покалывания в груди. Оно было едва заметным, но всё-таки довольно ощутимым. Я поёрзала на месте и приготовилась, понимая, что теперь нужно будет сделать всего лишь одну очень важную вещь: бороться за свою жизнь.
Ради мамы. Ради папы.
Ради Нейта.
А потом началась боль. Та самая боль, что была похожа на Ад. Боль, пронзившая каждую клеточку тела, не оставив ни одного свободного места, которое бы не корчилось в муках.
Это была БОЛЬ.
Думая, что смогу справиться со всем, я даже не представляла себе масштабов того, что мне придётся пережить за эти… за это время.
Сколько раз я говорила себе: «мне так больно», но оказывается, я ничего не знала о боли. Вряд ли о ней вообще кто-нибудь хоть что-то знал, потому что пережить такое дано не каждому.
Это было далеко не ноющая рана в душе, это не было похоже на разбитое сердце и последующую
Я не могла пошевелиться, не могла дышать или даже моргать так, чтобы хоть на секунду от неё избавиться. Боль была настолько сильной, словно мне во всё тело воткнули металлические иглы. Эти иглы были повсюду: в ноге, в руке, в носу, в глазах, в голове. Боль не пропустила ни одного потаённого местечка. Она вонзилась в меня так резко, так жестоко, что даже не оставила мне возможности дышать.
Несуществующие металлические иглы забрались под кожу и принялись с особой жестокостью орудовать там. Они словно выворачивали все органы наизнанку. Они пытались заставить меня вопить от боли. А кожа в это время словно покрылась огнём. Она выгорала, выжигала каждый сантиметр дергающегося тела.
Но просто огня для боли было мало.
На меня словно обрушилось множество огромных раскалённых ломов, и каждый из них бил по мне так, будто старался сделать этот удар последним. Казалось, что под изнемогающей от боли кожей действительно ломаются кости.
Первое время я пыталась сделать вид, что сильная. Что готова это терпеть – ведь сама же на это пошла. Но потом стало просто невыносимо.
Первое, что прорвалось наружу – это крик. Нет. Скорее утробный вой.
Я никогда в жизни не кричала так неистово, с какой-то жалостливой мольбой скорее это прекратить. А дальше хлынули слеёы. Просто как ещё одно проявление боли. Мне было мало корчиться и вопить – это просто не помогало. И я разревелась. Возможно, это был такой способ отвлечься.
Но не помогло и это.
Обычно в эти моменты нормальные люди погружаются в блаженное забытье.
Но только не я.
Я осталась в реальности, чтобы каждой клеточкой чувствовать лишь БОЛЬ.
Наверное, вокруг меня что-то происходило. Возможно, кибитка подскакивала на высоких кочках, заставляя греметь стеклянные банки. Возможно, Герви и Гегемон что-то делали помимо заклинания. Может, у них даже что-то пошло не так.
Да, наверное, способность думать о плохом никто не сможет у меня отнять.
А еще, возможно, что я уже вцепилась в руку Нейта с такой силой, что оставила на его коже кровавые следы.
Вполне возможно.
Но я не видела, не слышала и не ощущала, что происходило там, в реальности.
Весь мой мир сосредоточился только на боли. Она не давала думать, анализировать или наблюдать. Она заставляла корчиться в предсмертных муках и издавать нечеловеческие стоны, умоляющие о пощаде. Она пульсировала в моей голове, вынуждая мечтать о мгновенной смерти. Именно той смерти, которая сможет это остановить.