Босс (Boss). Жгут!
Шрифт:
Война компроматов в политике. Никто не выиграл – проиграли все.
– Вы сами на доктора похожи больше, чем на журналиста.
– Моей маме это бы понравилось.
Может, ты тот самый, кто нарушит здешнюю традицию надрачивать мэру прямо из его заднего кармана?
– Это тебя поймали на нарушении территорий.
– Это моя работа.
– Сколько
– Сколько-то. Надеюсь, много.
Если ты хочешь, чтобы что-то получилось, надо попытаться.
У меня есть «Блекберри» и ноутбук. Кому-то же придется нас защищать, если с Китаем начнется кибервойна?
Само то, что я должен был лично сюда приехать, чтобы напомнить вам, как работает свободный рынок, уже смешно само по себе. Мы победили. Точка.
Продовольственные талоны в житнице страны. Не очень-то правильно.
Как вы хотите с ним разобраться? Он незаменим?
Ты вырос в мире, где самостоятельность и зарабатывание на жизнь были двумя сторонами одной монеты. И 40 лет назад ты был уже из редкой породы. Сейчас – из умирающей.
Я обещаю говорить тебе правду, чтобы ты мог оценивать реально шансы своей жизни самостоятельно.
– Как Том?
– Он способен выдержать бурю.
– Но сейчас сам климат изменился.
Мальчишка – просто чертова комета. То, что нужно штату!
Перемены снаружи и преемственность внутри?
Мы будем встречаться в полевом музее. И уж там, не сомневаюсь, вы составите египетским царицам серьезную конкуренцию.
– Нам пора.
– Мы же работаем.
– Нет, мы одеваемся.
– Не кури в машине.
– Чувак, да что хуйня с тобой творится! Кем ты пытаешься казаться?
– Он покупает полторашку пива и минет на День святого Валентина. Называет это свиданием, а потом говорит мне как подкатывать.
Нельзя быть сразу двумя людьми с ней. А то возненавидишь ее больше, чем любил.
– Предупреждаю: я тот, кто я есть. И делаю то, что делаю.
– Ты о чем вообще?
– Не знаю.
Что,
Трусливые редакторы, пьющие журналисты. Похоже никто из нас сейчас не избежал чикагских стереотипов.
– Почему бы тебе не поехать и освещать события в деревню?
– А почему бы мне не написать статью о тебе и твоих хитровыебанных делишках?
Ты не победишь систему, если истратишь всю энергию на свою к ней ненависть.
Журналист Ройко! Думаешь, он столько лет был шипом в заднице мэра Дэйли потому что плюнул и ушел из газеты? Нет! Он сидел тихо, пока лучшие возможности не возникали. И тогда он кусал посильнее и побольнее. А ты давай, продолжай пить!
– Расслабься, мы ничего плохого не делаем.
– А что мы делаем?
Что будет, если ты продуешь женщине, у которой я выигрывал трижды?
Ты исчезнешь из памяти людей как еще один фотогеничный неудачник, который откусил больше, чем смог проглотить.
Я тоже был в твоей шкуре. И посмотри, куда меня это привело.
Вся машина округа Кук будет занята стиранием твоего будущего, каким бы оно ни было.
Очень жаль будет наблюдать, как кто-то твоего калибра исчезает до того, как ему исполнилось 40.
Выпьем до дна, пока твоя команда не начала гадать о том, куда ты делся.
Заставляет задуматься, чего здесь выброшено больше – еды или капиталов, потраченных на то, чтобы Кейн был доволен.
Вот что мне покоя не дает. Он всегда держал слово. Оно могло тебе не нравиться, но хотя бы можно было положиться на то, что он его сдержит.
Ничто кроме вымерших царств не даст нам посмотреть на окружающие события под новым углом.
Этот тираннозавр подтвердит – никто не вечен на Земле.
Все, о чем нас просят юные сердца – это жить дольше. И лучше.
– Мистер Зейджек, очень рада!
– И вполовину не так, как я.
– Что ты сделал с этими фермерами?
– Попытался вернуть сердце в сердце страны.