Босс для Ледышки
Шрифт:
Какое там сопротивление… она сама льнула к нему, заставляя его натурально гореть от ощущений. Лежать с ней в постели было благословением по многим причинам и по стольким же причинам — проклятием.
Пока они говорили, он умудрялся кое-как сосредотачиваться на разговоре. Потом она призналась, что никогда его не игнорировала, и тогда пришлось совсем тяжко. Внутри грудной клетки словно огненный цветок распустился — пьянящий и обжигающий.
Но ей нужно поспать, а ему — каждые полчаса проверять
Впрочем, она ненароком приняла решение за него, когда мирно засопела у него на груди, наверняка умаявшись от всего, что успело произойти за эти несколько дней.
Сумасшедшие несколько дней.
Лучшие несколько дней в его жизни?..
Волков, так нельзя. Рви всё, к чертям. Забирай её, пока не появился очередной Сергей. Ведь точка невозврата давно пройдена. И если по твоему недосмотру в её жизни появится очередной мудак, ты же не успокоишься, пока не вытравишь его из её жизни. Будь честен хотя бы с собой! Ты её уже не отпустишь. У тебя просто не получится.
Вот лежишь ты здесь весь такой из себя джентльмен, не в силах ни к чему её принуждать. Молодец и умница.
А дальше-то что?
До старости вспоминать, как твоё благородство лишило тебя всего?
Потому что она и есть твоё всё. А без неё тебе уже ничего в этой жизни особенно и не нужно.
Само собой, он не спал всю эту ночь. Да и кто на его месте смог бы? Он слышал, как она под утро выбиралась из постели, убеждённая, что он крепко спит. Бегала в ванную, проверяла свет — электричество до сих пор не включили. Уж он-то в курсе.
Вернувшись в постель, поколебалась всего несколько мгновений и всё-таки робко, почти боязливо прижалась к его боку. Он только чудом умудрился не сграбастать её в охапку и не отправить к чертям все осторожности.
Но понимал, что, может быть, так себя наказывал. Мол, терпел, как дурак, все эти годы — потерпишь ещё. Разберись с Катериной, не скатывайся до измены, а потом тебе и карты в руки.
А потом наступило утро.
И она открыла глаза.
И все его ночные внутренние монологи потеряли всякий смысл, а ментальная броня, которой он так гордился, дала страшную трещину.
Потому что вот такой он её и видел в своих бесконечных фантазиях — естественной, бесконечно нежной, уязвимой, до странности родной… своей.
Он больше не колебался, не пытался что-то просчитывать и договариваться с самим собой. Поздно.
Притянул её к себе.
Она едва уловимо пахла лавандой и мятой… зубная паста?
Его сердце невольно забилось чаще.
Хитрая… значит, не просто проверять электричество бегала. И глупая… думала, такие мелочи, как утреннее дыхание, его отпугнут.
— Андрей Владимирович, — зашептала ему в шею,
Забавная. Пытается ему зубы заговорить.
— Да плевать, — пробормотал он. — Есть вопрос поважнее.
— Да? И какой же?
— Чем собираетесь откупаться, чтобы выбраться из постели?
— Ох уж эти ваши шуточки, — проворчала она, пытаясь высвободиться из его объятий.
Но он не шутил. И чтобы она это поняла, прижался к ней ближе. Ну вот, не почувствовать серьёзности его намерений теперь просто невозможно. Её бёдра впечатались ему в пах.
Он даже дыхание задержал от остроты ощущений.
— Ой! — пискнула она, отстраняясь.
— Вы что, с мужчиной никогда дела не имели? — проворчал он, за напускным раздражением скрывая не пойми откуда взявшееся смущение. — И не пора нам перейти на ты? Мы в одной постели спали. Эти наши выканья звучат уже как-то нелепо.
— Х-хорошо, — кажется, явное свидетельство его возбуждения настолько выбило её из колеи, что она и не подумала возражать.
Интересное наблюдение. Нужно взять на заметку.
Густой румянец залил её щёки. Она старательно прятала взгляд.
— Женя, — шепнул он. — Только не притворяйся, что для тебя это новость.
Она промолчала, но уже не пыталась отстраниться. Не сопротивлялась. Только часто дышала. И это превращало бездействие в невыносимую пытку.
Андрей коснулся её лица, провёл пальцами по скуле, заглянул в глаза.
И увидел ответ.
Мир вокруг перестал существовать.
Его губы коснулись её — невыразимо нежных, податливых, мягких. И-де-аль-ных…
Пить бы их, пить её, не отрываясь.
Она беззвучно ахнула от ощущений и — о-о-ох! — обхватила за шею, вплела свои тонкие, нежные пальцы ему в волосы.
И всё. И назад пути нет.
Он вбирал её в себя — жадно, настойчиво. Пробовал, смакуя каждое мгновение.
Нежная, сладкая, робкая — и это заводило, заводило сильнее.
Губы — настойчивее, руки — ниже. До самой кромки его же футболки, под которой…
Его пальцы начинали подрагивать от нетерпения.
Чёрт знает что происходило. Помутнение. Лихорадка.
Ладони — по голой коже. Жарко, настойчиво, едва ли не грубо.
Её губы раскрываются шире. Стонет. Едва слышно. Но он слышит. И ловит, ловит, ловит каждый стон.
Голодная, готовая на всё… из-за него. Ради него.
Он-то… господи, он-то давно.
И сейчас…
Громкий стук безжалостно вгрызся в его горящие мысли.
Женя вздрогнула всем своим разгорячённым телом, застыла.
Значит, ему не показалось. Не показалось, видимо, и минутой раньше, когда до его невероятно обострённого слуха донёсся гул на грани слышимости — авто?..