Босс по принуждению

Рублева Алиса

– Всё-таки ты дура. Знаешь, Полин, мне тебя даже не жалко. Ты предательница, дала ему мой номер.

– Прости. Что он сказал?

– Ааа… Это самое интересное, – я слышала по голосу, что сестра зло улыбается. – Он поблагодарил меня за тебя.

– В каком смысле?

– Сказал, что всегда хотел, чтобы я была такой кроткой, как ты. Что это то, чего ему так не хватало во мне. Так что ты попала, сестрица.

– Не поняла. Он чего-то хочет от меня? Он сказал мне сегодня, что ничего личного. Если он правда такой ужасный, как ты говоришь, отработаю год и уйду. Буду держаться

в рамках деловых отношений. Если начнёт подкатывать, сразу пресеку попытки. И уж тем более, я не собираюсь с ним спать. Не понимаю, почему ты вообще об этом сказала.

– Да-да. Посмотрим, как ты заговоришь, когда он пойдёт в атаку. Ох, Полина. Ну ты даёшь. В общем, расхлёбывай сама. Прощай, сестрица. И добро пожаловать в плен тирана.

Элина сбросила звонок, а у меня в горле шершавым комом застряли её последние слова: “прощай, сестрица”. Даже, когда она уезжала, она не говорила “прощай”.

Я не сомкнула глаз всю ночь.

Наутро проснулась разбитой. Вяло перебирая ногами, заставила себя одеться и накраситься. Сегодня мы с тётей Машей едем в больницу. Она инвалид по зрению, а ещё плохо ходит. Но второе уже от старости. Ей семьдесят один год. Тётя Маша взяла опеку над нами с Элиной, когда нам было по шесть лет. У мамы нас отобрали, она не следила за нами, могла уйти из дома на три дня и оставить нас без еды и всё в этом духе. Папу мы вообще никогда не видели. Тётя Маша – папина старшая сестра. И тоже ничего о нём не слышала с самого нашего детства. У неё не было своих детей, зато был муж. Вот так и вышло, что мы стали семьёй. Потом дядя Федя погиб, попал в аварию. И мы остались втроём…

Я собираюсь вызвать такси, но мне на телефон поступает входящий звонок от босса.

– Полина, вы сейчас дома?

– Да.

– Вы забыли у меня в машине свою пудреницу. Я недалеко от вашего дома. Никуда не уходите, буду через пять минут.

– Эм, ладно, Адам Валерьевич, – я начала ходить по комнате кругами. – Вообще, это не обязательно, она не нужна прямо сейчас. Но если только через пять минут, потом у меня дела.

Босс прочистил горло.

– Куда-то собираетесь?

– Мне нужно отвезти тётю в больницу.

– Она в порядке?

– Да, Адам Валерьевич. Плановый осмотр врача.

– Я отвезу вас. Можете выходить. Я почти на месте.

Он прервал связь. Я остановилась и посмотрела на заставку телефона. Всё это так странно. Зачем Адаму Валерьевичу это нужно? С другой стороны, это такой приятный жест. Никак не могу понять, как это расценивать.

С тётей Машей под ручку мы спускаемся на лифте. В моей голове жуткий беспорядок из мыслей. Звонок сестры и босса, миллион рублей. Элина назвала Адама Валерьевича тираном. Как это проявится? Может, сестра преувеличивает? В конце-концов, я не думаю, что она меня любит.

Выходим на улицу. Замечаю лексус, припаркованный у нашего дома. Опершись на капот нас ждёт Адам Валерьевич. На нём строгий костюм. На этот раз серый с белой рубашкой. Ему идёт. Даже в выходной он выглядит официально. Хотя, наверное, у бизнесменов не бывает выходных. Чувствую лёгкую неловкость. И не успеваем мы с тётей Машей ступить и шага, как из-за колонны дома появляется Витя.

– Полиночка,

любимая. Тётя Маша. Доброе утро, – он обнимает тётю Машу. Она безропотно ему поддаётся и кивает. Тётя Маша доброй души человек. Даже после того, что сделал Витя, она готова его простить. Но согласна с моим решением о разводе. Ведь это моя жизнь. А ещё тётя Маша молчунья. Из неё лишнего слова не вытащить. И мне это в ней нравится.

Витя тянется обнять и меня, но я брезгливо отстраняюсь. Замечаю, как Адам Валерьевич дёргается в нашу сторону, но в итоге остаётся на месте, когда видит, что Витя отходит от меня.

– Что на этот раз, Витя?

Неловко поглядываю на босса, он сверлит нас серьёзным, нахмуренным взглядом. Не нравится мне эта ситуация.

Глава 4

Как же Витя не вовремя. Не хочу устраивать перед боссом сцену. Но Рябов – мастер по выведению меня из себя. Нужно держаться, чтобы потом избежать всяких неловких объяснений, если Адам Валерьевич спросит.

Бывший улыбается мне и говорит:

– Могла бы хоть сделать вид, что рада меня видеть.

– Это с чего бы?! – я чуть не задыхаюсь от возмущения.

– Чтобы тётю Машу не расстраивать. Нужно поддерживать хорошие отношения даже с бывшими

– Зачем, Витя? – я говорю тише обычного и сжимаю кулаки. Снова поглядываю на босса. Надеюсь, он не заметит, что я злюсь. Не хочу ничего объяснять.

Я понимаю, что злость – это моя слабость перед Витей. Он задел меня. Ранил своим предательством так глубоко, что будь я камнем, дала бы трещину от верха до основания.

– Как это зачем? – удивлённо переспрашивает Рябов. – Нельзя жечь мосты, любимая моя, иначе как ты сможешь вернуться, если захочешь?

Нет, ну он точно издевается. Устраивает этот цирк с выяснением отношений на глазах у тёти Маши и Адама Валерьевича. Про последнего он даже не догадывается, а, между тем, зрителей у нас больше, чем один.

– Сколько ты тут караулил меня?

– Я же знаю, что в первую субботу месяца вы ездите в больницу. Вот и пришёл поздороваться с тётей Машей.

– Поразительная память. Жаль, совести у тебя нет.

– Полин, давай забудем? Может, встретимся сегодня вечером? Погуляем. Погода отличная.

– Не буду я с тобой встречаться, – еле сдерживаю злость, уже до спазмов в горле. – Пока, Вить. Мы спешим.

Беру тётю Машу под руку и не спеша веду её к машине Адама Валерьевича. Даже не оборачиваюсь на бывшего, но, думаю, Рябов догадался, что на лексусе за нами приехал не таксист. Так даже лучше. Пусть думает, что я занята. Может, хоть это станет для него поводом отстать.

Адам Валерьевич знакомится с тётей Машей и помогает ей сесть на заднем сидении, она только кивает и приветливо улыбается. А я, как и вчера, сажусь вперёд.

Босс заводит мотор автомобиля. Кошусь на Витю. Он наблюдает за нами чуть ли не с открытым ртом. Даже не сомневалась.

Когда мы отъезжаем от дома, Адам Валерьевич спрашивает:

– Кто это был?

Ну вот, избежать разговора не удалось.

– Мой бывший.

– Бывший муж? Вы до сих пор общаетесь?

– Да. Нет, стараюсь с ним не общаться.